Во время нашей беседы телефон в кабинете Леонида Рошаля раскалился от звонков, а на столе ежеминутно росла кипа факсов. Директора Московского НИИ неотложной детской хирургии и травматологии, в прошлом году ставшего президентом Национальной медицинской палаты, спешили поддержать коллеги и единомышленники. Его выступление на Всероссийском форуме медработников произвело в профессиональном сообществе эффект разорвавшейся бомбы. О состоянии отечественной медицины столь откровенно и жестко давно никто не говорил с высокой трибуны. Масла в огонь подлило последовавшее за этим открытое письмо чиновников из Минздравсоцразвития, попросивших Владимира Путина оградить их от нелицеприятной критики. О том, почему ситуация раскалилась именно сейчас, Леонид Рошаль рассказал «Итогам».

— Леонид Михайлович, почему вы отказываетесь комментировать открытое письмо чиновников Минздравсоцразвития?

— А тут и объяснять нечего. Это письмо и по содержанию, и по стилю говорит само за себя. Я бы только исправил в нем грамматические ошибки. Мне интересно другое: то, как оценивает медицинское и пациентское сообщество эту ситуацию. Например, на сайте MedPortal, где идет обсуждение письма чиновников, размещено около тысячи откликов. Подавляющее большинство высказываются в поддержку моей позиции, есть только два отрицательных поста.

— Но в блоге Минздравсоцразвития негативных замечаний в ваш адрес куда больше...

— На некоторые мне бы хотелось ответить. Автор самого первого поста, так называемый гастроэнтеролог Андрей Петрович, ставший сегодня нарицательным персонажем для всей страны, вопрошает, доколе он будет слушать таких идиотов, как Рошаль. Эти слова я ему прощаю. Однако далее он заявляет, что Рошаль никогда не был педиатром. Хочу опровергнуть его высказывание. В нынешнем году исполняется 54 года, как я работаю детским доктором. Если учесть учебу в институте, на педиатрическом факультете, надо приплюсовать еще шесть лет. Я педиатр почти 60 лет. И никогда этой специальности не изменял. Тот же «Андрей Петрович» обвиняет меня, что я незаслуженно стал профессором, потому что в 90-е годы получил ученую степень, написав монографию. Это тоже не так, я в 36 лет защитил докторскую диссертацию, а перед тем, как положено, была кандидатская.

— В блоге Минздравсоцразвития размещено письмо от мамы мальчика по фамилии Колесников, который якобы лежал в ВИП-палате вашего института. Она обвинила вас: палата была платной, а вы зашли к ребенку один раз, и то на минуту, лишь погладили его по головке. Как прокомментируете?

— Во-первых, я лично никогда не делаю различия при лечении детей в улучшенных условиях пребывания и не в улучшенных. Кстати, у нас фактически разницы между ними нет. Во-вторых, у меня нет обязательств осматривать каждого ребенка в ВИП-палате. У меня очень хорошие врачи. Если есть какие-то неясности, меня зовут. Знаете, я с большим вниманием отношусь к любым оценкам нашей работы. Каждый день на утренней конференции врачей читаю письма, появившиеся на сайте института. Приведу письмо только одного парня — 15-летнего Николая Сурдаева. «Больница очень хорошая, лежал в хирургическом отделении. На этаже в целом чисто, уборка каждый день, добрый, отзывчивый персонал, отличный лечащий врач. Нашел много новых друзей во время лечения. Жаль, отбой рановато. В целом очень комфортно и уютно. От еды тоже в целом остались положительные отзывы. Можно брать ноутбук, ловить Интернет. Огромное спасибо всем врачам, которые участвовали в моем лечении. Лежал в 4-й палате». Это не анонимки, у нас есть имена и адреса всех этих людей. Естественно, я попросил сотрудников найти истории болезни всех Колесниковых, лечившихся у нас. Ребенка с такой фамилией, лежавшего в ВИП-палате в нашем институте, попросту не было. У нас хороший учет, это легко проверить каждому. Но интересно не это. Некоторое время назад мне пришлось защищать врачей Российской детской клинической больницы от несправедливых обвинений мамы ребенка по фамилии Колосов. В свое время медики выходили его — с врожденным муковисцидозом, с потерей веса. Буквально спасли от смерти. Но мама, чтобы получить деньги на продолжение лечения в Германии, обвинила врачей во всех смертных грехах — они, дескать, непрофессионалы, хамы, грубияны. При этом специалистам было очевидно, что лечение с успехом провели бы и в России. Вся эта история получила мощную раскрутку в Интернете. Так вот, письмо Колесниковой, за исключением подробностей о том, что я погладил ребенка по головке, почти дословно повторяет обвинения Колосовой. К сожалению, сейчас работает целая индустрия — можно нанять людей, чтобы опорочить кого-то. Конечно, обидно, когда тебя поливают грязью. Но мне скрывать нечего. Я всему коллективу нашего института зачитал эти отзывы. Мало того, письмо чиновников Минздравсоцразвития мы разместили полностью, без купюр, на сайте Национальной медицинской палаты, чтобы его прочли все.

— Премьер Владимир Путин признался, что вы выступили на Всероссийском форуме медицинских работников по его просьбе...

— Это так. Еще будучи председателем комиссии по здравоохранению в Общественной палате, я просил Владимира Владимировича о встрече. Он помнил об этом, но в течение двух лет не получалось. Наша встреча состоялась буквально месяц назад у него в кабинете. Мы говорили долго. Я принес и подарил ему два тома решений нашей комиссии. Описал нынешнее состояние здравоохранения. Рассказал про Национальную медицинскую палату, о том, что она сделала и собирается делать. Оставил маленькое письмо на полутора страницах, где перечислил некоторые неотложные меры — например, принятие закона о саморегулировании профессиональной деятельности в здравоохранении. Один из вопросов был об изменении условий закупки медицинского оборудования. Не нужно, чтобы было много фирм. Надо выбрать одну, но заставить ее открыть по всей стране центры рекламаций и сервисные центры, увеличить гарантийный срок на технику с двух до пяти лет, закупать для лабораторного оборудования реагенты на пять лет минимум, включив это в типовой контракт. Почему это важно? Недавно я был во Владикавказе. В больнице скорой помощи сломался небольшой приборчик. Ремонт контрактом не был предусмотрен. Больница за свои деньги послала прибор в Москву на фирму. Там его посмотрели, отправили в Голландию, затем возвратили обратно. Что это за организация такая?

Мы очень много денег теряем из-за разных глупостей. Я рассказал премьер-министру, в каком плачевном состоянии находятся стандарты лечения: у нас ведь пока разработаны только медико-экономические стандарты, которые помогают рассчитываться со страховой компанией. Но это не протоколы лечения, описывающие, что обязан делать врач в том или ином случае. Получается, что самого главного инструмента у нас нет. Я говорил Владимиру Владимировичу, что во главе угла у нас сейчас рубль и лишь потом все остальное. Говорил еще много чего. Он внимательно слушал, записывал. Через некоторое время мне позвонили из правительства и предложили выступить на форуме медицинских работников. Затем я получил официальное приглашение от министра Татьяны Голиковой. Меня позвали участвовать в дискуссии в качестве президента Национальной медицинской палаты.

— Приглашение было для вас неожиданным?

— Во многом да. Конечно, трудно замолчать тот факт, что Национальная медицинская палата, созданная по инициативе Общественной палаты и «ОПОРА России», всего за год громко заявила о себе. Мы не столько говорим, сколько активно действуем и в плане профессиональной последипломной подготовки, и при создании независимой профессиональной экспертизы, и третейских судов, и комиссии по врачебным ошибкам. Но это нравится не всем. Кому-то мы неудобны. Может, оттого, что с нами нельзя просто так договориться — палата имеет свои принципы и опирается на мнение медицинского сообщества, этим и сильна. Мне говорили, что у чиновников есть намерение создать другую, параллельную, возможно, более управляемую организацию. Как ни печально, этим занимается сейчас мой фактический преемник, нынешний председатель комиссии Общественной палаты по охране здоровья и экологии Евгений Ачкасов. Аргументы против нас иной раз выдвигают диковатые. Например, что Национальная медицинская палата не соответствует по принципам своей организации международным стандартам. Но почему она должна соответствовать заграничным стандартам? У нас есть Минюст, есть устав, и мы работаем на территории России: ее законы мы обязаны выполнять прежде всего. И кроме того, основные идеи палаты — через саморегулирование профессиональной деятельности к защите пациентов от некачественного лечения и врачебных ошибок, с одной стороны, и защите врачебного сообщества, с другой стороны, — взяты как раз из опыта продвинутых в здравоохранении стран.

— Какую мысль вы пытались донести до участников форума?

— Мне хотелось наконец сдвинуть с мертвой точки ситуацию, которой озабочена вся медицинская общественность, но ничего не может сделать. При этом я не хотел быть болтуном. Легко соврать с глазу на глаз, сидя в высоком кабинете. Но невозможно солгать в огромной аудитории, при всех. К сожалению, сейчас сложилась парадоксальная ситуация, когда здравоохранением недовольны все. И пациенты, и медики, и Кремль, и правительство. Это создает критическую массу. Накопившиеся противоречия обязательно нужно разрешить. Иначе неизбежен социальный взрыв.

— Вы не ожидали, что итогом вашего выступления будет столь мощный выброс эмоций?

— Вовсе нет. Во-первых, я вижу, что премьер-министр, слушая меня, многое понял. Кроме того, он видел реакцию зала на мои слова.

— Правительство как-то отреагирует на ваше выступление?

— Уже начало реагировать. Выступая на форуме, я упомянул о том, что стипендия интернов и ординаторов составляет всего 2600 рублей. А ведь это взрослые люди, которые фактически работают и лечат людей. Я предложил поднять их стипендию хотя бы до прожиточного минимума. Сейчас Владимир Путин пообещал увеличить ее до 6000 рублей. На днях Минрегион опубликовал проекты изменений к документам правительства 2008—2009 годов. Они возвращают старые нормы обеспеченности населения медицинским персоналом 1996 года. Как раз об этом я говорил в своем выступлении: сокращение количества медиков и закрытие фельдшерско-акушерских пунктов на селе вызывает недовольство людей.

— Можете спрогнозировать: как будут развиваться ваши отношения с чиновниками от медицины?

— Прогнозировать сложно, но я бы не хотел, чтобы Минздравсоцразвития сжигало все мосты.

— То есть?

— От этого не выиграет никто. Будет ли у нас один, другой, третий министр... Скажу честно, я не видел вечных министров. Поэтому мы должны создать структуру, которая не зависит от персоналий. Обещаю: на первом съезде Национальной медицинской палаты я поставлю вопрос о своем переизбрании. И если выберут другого человека, первым пожму ему руку. Я хочу, чтобы у нас была нормальная демократия. И сделаю это. Судьба здравоохранения не должна зависеть от личных отношений. Давайте решим: мы действуем по закону или нет? Чем занимается Национальная медицинская палата? Какие у нее обязанности? Какие возможности? Работает ли она над законопроектами вместе с Минздравсоцразвития или без него? Входят ли ее представители в какие-то совещательные органы или коллегии? Проводятся ли, в конце концов, эти коллегии? Я против кабинетных решений. Мы должны понять, что есть принципиальные вопросы, от которых зависит судьба страны.

— Есть надежда, что эти вопросы удастся решить?

— Надежда есть, но мне не нравится, что запись моего выступления, которую сначала разместили у себя многие новостные сайты, стала исчезать с них, как по мановению волшебной палочки. По чьему бы решению это ни сделали, это ошибка. Время сейчас такое — народ должен знать.