Новости

После операции в частной клинике Петербурга больной раком отправился в реанимацию

По словам родных, мужчину продержали с инсультом около пяти часов. Прогнозы самые плачевные

 

Белые стены. Белая постель. Добрые люди в белой одежде. И – адские муки. Тело 54-летнего петербуржца Сергея Пичугова пронизано трубками: дышать – через отверстие в горле, питаться – через отверстие в животе. Мозг буквально пропитан кровью. Мужчина находится в предкоматозном состоянии, в себя не приходит. За недели в реанимации он страшно похудел, появились пролежни. Температура то подскакивает до 38, то падает до 35.

Отсюда, из палаты городской больницы №40 в Сестрорецке, ему дорога или домой, или в хоспис… А ведь всего три недели назад Сергей был с семьей, делал селфи с улыбкой на лице, чинил вертолеты. И верил.

НЕ СДАВАТЬСЯ

В декабре 2012-го Сергей, трудоголик, примерный семьянин и неисправимый оптимист, заметил, что родинка на его груди стала расти и меняться. Пошел к врачу, сдал анализы. Диагноз прозвучал как выстрел: меланома.

Сначала удалили родинку. Потом, в 2014-ом и 2015-ом, Сергей пережил еще две операции: вырезали ближайшие к опухоли лимфоузлы. Но рак прогрессировал, и к прошлой осени метастазы поразили его печень, селезенку, легкие и кости. Речь шла о месяцах.

В НИИ онкологии имени Петрова Сергею предложили поучаствовать в клинических исследования: попробовать таргетную терапию. Препараты помогали, метастазы стали уменьшаться. А потом, спустя восемь месяцев, опухоль просто привыкла.

– У Сергея стало «простреливать» горло, говорил он только шепотом, – рассказывает супруга Сергея Ольга. – Врач посоветовал сделать МРТ шеи, а заодно и головы. И тогда-то обнаружились метастазы в головном мозге…

Сдаваться никто не собирался: нужно было искать новые клинические испытания. Вскоре в НИИ Петрова предложили экспериментальную программу, которая подействовала бы и на мозг тоже. Она давала очень хорошие результаты. Участие в ней стало для Пичуговых огромным везением и большой надеждой. Но прежде, чем начать, нужно было «загасить» метастазы в мозге.

– Варианта было два, – рассказывает Ольга. – Первый – облучение всего мозга. Но при нем много побочных эффектов, в том числе потеря интеллекта, а это Сергей воспринял нехорошо. Второй – «гамма-нож».

Лечение инновационным «гамма-ножом» описывали как процедуру простую, эффективную и с минимальными рисками. Оперируют на таком аппарате всего в двух городах России. И одна из клиник работает как раз в Петербурге, в поселке Песочное.

ПОСЛЕДНЯЯ СОЛОМИНКА

С надеждой и верой Пичуговы отправились в Песочное, на улицу Карла Маркса. Там работает частная клиника – Лечебно-диагностический центр Международного института биологических систем имени Березина. Компания славится обширной географией и инновационным подходом.

– На консультации сказали, что все сделают за один раз, что «побочек» не будет, – вспоминает Ольга. – И выписали чек на 198 тысяч рублей. Но нам повезло: получили квоту от государства.

Операцию назначили на 13 июня. За Сергея взялся нейрохирург Сергей Аникин. Двухчасовая процедура прошла без эксцессов. Но доктор сообщил, что облучение нужно повторить, ведь метастазов оказалось аж 25 штук.

– И чем быстрее, тем лучше, – объясняли доктора, выписывая еще один счет, на девяносто тысяч рублей.

На сей раз деньги собирали по всем родственникам.

– Для нас это сумма баснословная, – признается мать Сергея Нина Маркелова. – Но мы бы и на первую операцию набрали, обошли бы всех знакомых. Нам была дорога каждая минута, проведенная с ним.

«ДЕНЬ СЕГОДНЯ ТАКОЙ»

21 июня Сергей, в боевом расположении духа, вновь приехал в Песочное. Уходя в операционную, шутил, смеялся.

– Ждали долго, я стала волноваться, – делится Ольга Пичугова. – Встала у стеклянной двери коридора, по которому возвращались с операций. Вдруг увидела, что везут сидячую каталку, на ней – поникший человек. Только по майке я поняла, что это мой муж. Подбежала, спросила, что случилось. Он еле выговорил: «Инсульт».

Следом появились доктора. На часах было пять часов вечера. Ольгу попросили выйти и ждать Аникина, а Сергея, по словам родных, повезли в маленькое помещение и «стали пихать под правую руку утку, чтобы он сам сходил в туалет». В тот момент вся левая сторона тела была уже парализована. Сергей едва был в сознании.

– Аникин сказал, что случился инсульт, что сейчас Сереже сделают компьютерную томографию, а потом отправят в реанимацию, – рассказывает Ольга. – И добавил: «Второй инсульт за сегодня. Наверно, день сегодня такой».

В ПОИСКАХ АНИКИНА

Пока Сергей был где-то там, в глубине больницы, для Ольги минуты растягивались в вечность. На все ее вопросы отвечали: «Он в реанимации, с ним врач». А потом оказалось, что вызвали «скорую».

– Я выяснила, на каком этаже сейчас Сергей, поднялась туда, – вспоминает Ольга. – Никакой реанимации там не было: пустой коридор и палаты. Медсестра указала на №5. Зашла. Сергей валялся в душной комнате, совершенно беспомощный, брошенный поперек кровати на парализованный бок, беспрестанно моргающий и мокрый из-за непроизвольного мочеиспускания. Ничего не слышал, не понимал, не говорил. А вокруг никого не было. Никогда этого не забуду…

Женщина металась между Сергеем и коридором, звала на помощь. В ответ – тишина. Вдруг по коридору зашагал Аникин.

– Я к нему – он от меня, – рассказывает Ольга. – Ловлю его за руку, спрашиваю, почему помощь мужу не оказывают. Он: «Мы «скорую» вызвали». Вырвался и убежал.

Вскоре в палате появился другой человек в белом, врач-реаниматолог. Измерил давление: цифры зашкаливали. Ушел. Вернулся с медсестрой. Поставили капельницу. Ольга с сестрой выпросили подгузник и переодели Сергея. «Скорая» все не ехала.

– Реаниматолог все время звонил Аникину, просил его прийти, – вспоминает Ольга. – Спрашивал, вызвали ли «скорую», почему она не едет. Аникин так и не появился.

Сергею, как заметили родственники, становилось все хуже. Семья просила вызвать платную «скорую», просила дать хоть какую-то машину (ведь в стационаре она наверняка есть).

Машина с мигалками подъехала к клинике только в семь часов, спустя два часа после вызова.

– Была одна карета, и перед нашим вызовом она успела выехать на другой адрес, – объясняет дочь Сергея Нина. – Поэтому ей пришлось возвращаться к нам из центра Петербурга по всем пробкам.

Медики «скорой» принялись искать Аникина. Поиски продолжались добрую четверть часа. Еще столько же – общение с ним.

Наконец, Сергея загрузили в машину «скорой» и повезли в горбольницу №40 в Сестрорецке. Как вспоминает Ольга, в крайне тяжелом состоянии его сразу отправили в реанимацию.

«НА СОБАКЕ ТАК НЕ ДЕЛАЮТ!»

Томография в больнице №40 показала, что практически весь мозг Сергея пропитан кровью. Кровоизлияния произошли в шести местах, причем в одном из них кровь залила участок, сравнимый по размеру с мячом для пинг-понга.

– Множественные очаги и фокусы пропитывания кровью ткани мозга с формированием зон отека, – заключили в 40-ой больнице. – Это последствие радиохирургического лечения.

Казалось, хуже быть не может. Ровно до того момента, как Ольга увидела супруга в реанимации: на лбу у него красовался шов неизвестного происхождения. А позже родные обнаружили швы и на затылке: кто-то зашил раны нерассасывающимися нитками… прямо с волосами.

– На собаке, на кошке так не делают: все выстригают! – всхлипывает мать Сергея Нина Михайловна. – А это – человек!..

ТО, О ЧЕМ МОЖНО ПРОМОЛЧАТЬ

Пока Сергей находился в реанимации с Ольгой, остальные члены семьи изучали выписку, которую в ЛДЦ вручили «скорой» (благо, Нина Михайловна по образованию врач, а ее внучка – студентка медколледжа). Бумага привела в ступор: слова «паралич» и «оглушение» соседствовали с выражением «осложнений не наблюдалось».

Мало того: диагноз, с которым Сергей якобы поступил на операцию, был куда страшнее прежнего. Судя по документу, у мужчины уже были кровоизлияния в мозг и острое нарушение мозгового кровообращения. А вот про швы не было ни слова.

Что случилось в операционной? Откуда взялся новый диагноз? Почему Сергея вообще взяли с таким диагнозом на операцию? Почему его не забрали в реанимацию центра, а вызвали «скорую»? Зачем его катали в сидячем кресле (ведь при инсульте это категорически запрещено)? Откуда, в конце концов, швы, да еще и такие ужасные? В поисках ответов 24 июня Пичуговы направились в клинику.

Разговор проходил с Аникиным и заместителем главврача по лечебной работе Александром Мефодовским. Аникин начал с того, что «у него давление перед операцией было 150». А оперировать Сергея он решил потому, что «противопоказаний не было».

По словам Аникина, в сидячем положении пациента с инсультом катали потому, что «надо было снять рамку» (инструмент, требующийся при операции. - прим. ред.). А швы – они же рассасывающиеся, «о них говорить не нужно».

На вопросы о реанимации Мефодовский ответил: «Инсульты мы не лечим». Пичуговы засомневались, что реанимация есть в этой клинике вообще.

– Показывать реанимацию нам не хотели, – вспоминает дочь Сергея. – А потом, наконец, привели в маленькое узкое помещение: две кровати, два столика, два монитора – и все.

Напоследок Пичуговым выдали новую выписку. В ней указали, что эпизод острого нарушения мозгового кровообращения произошел «на завершающем этапе лечения» (в предыдущей бумаге – «после лечения»). А еще добавили строчку про шов (один: «шитье» на затылке не признали).

ПРОСТОЕ СОВПАДЕНИЕ

Пичуговы попытались достучаться до руководства клиники, Ольга написала официальное письмо. Спустя полторы недели из Центра прислали бумагу: отвечал тот же Мефодовский.

В ней говорится, что об осложнениях Сергея предупреждали. Что противопоказаний, судя по справке от кардиолога, у него не было. Что «во время проведения сеанса осложнений не отмечалось». И далее – что «на завершающем этапе около 17:00 случился критический эпизод острой недостаточности мозгового кровообращения».

Рамку удаляли сидя «согласно методике», шов на лбу был «саморассасывающийся» (про два других – молчок). «Скорую» вызвали в 17:00. А в 17:30 Сергея перевели в палату, «учитывая стабильное состояние»: «в экстренном нейрохирургическом пособии пациент не нуждался». Но даже в палате к нему, по данным Мефодовского, заходили каждые десять-пятнадцать минут.

– Нашим персоналом выполнены все зависящие от него действия до приезда бригады «скорой помощи», – говорится в письме. – Мы склонны полагать, что состояние Вашего супруга обусловлено стечением обстоятельств, вызвавших острую недостаточность мозгового кровообращения, которые совпали по времени с лечением на «гамма-ноже».

«ОНИ БЕРУТ ДЕНЬГИ. В ЭТОМ ВСЯ РАЗНИЦА»

«Комсомолка» пыталась разыскать Аникина, но он ушел в отпуск. Видимо, сразу из палаты, где лежал Сергей. Мобильный телефон медика отключен.

Зато «Комсомолке» удалось связаться с больницей №40. Сразу два ее сотрудника сообщили, что случай Сергея – один из многих.

– К нам в реанимацию периодически поступают пациенты после лечения «гамма-ножом», – сообщила заведующая одним из отделений больницы №40.

– После лечения «гамма-ножом» к нам доставляют тяжелых и крайне тяжелых пациентов, – рассказал один из заместителей главврача больницы. – Это же частная организация, они деньги за это берут. В этом вся разница.

К слову, в 2013-ом петербургский Роспотребнадзор уличил Центр в нарушении прав потребителей: клиника получила предупреждение. В 2014-ом организации влетело от прокуратуры за несоблюдение санитарно-эпидемиологических норм.

Также «Комсомолка» направила в ЛДЦ официальный запрос. Через семь минут после отправки в редакцию перезвонил председатель правления группы компаний ЛДЦ МИБС Аркадий Столпнер.

– С нашей стороны есть упущения, но они не критичны: проколы не медицинские, а чисто человеческие, – объяснял Аркадий Столпнер. – Пациент был очень тяжелый, гарантий никаких не было.

От лечения, по уверениям Столпнера, инсульт у Сергея произойти не мог: «даже при неправильном облучении на разрушение сосудов нужны месяцы».

– У человека просто произошел инсульт, – добавил Столпнер. – На последней минуте он сказал: «У меня рука немеет». До конца оставалось сорок-пятьдесят секунд. Может, процедуру прервать не успел. А может, и не захотели. Но это, к сожалению, статистический случай.

А вот швы – «это ненормально: обычно заклеивают пластырем, все зарастает в течение недели». Реанимация – тоже вопрос разбирательства. Но, справедливости ради, ЛДЦ «лечит людей тысячами». Да и «у Аникина в тот момент было еще двое больных».

«Скорая», предположительно, ехала из Сестрорецка, из отделения «Скорой помощи» при больнице №40. В отделении хвастают, что «среднее время доезда бригады до пациента составляет 16,09 минуты». Что задержало машину в пути 21 июня, в больнице пока не комментируют.

НЕ ПОМОГЛО? ВЕРНЕМ ДЕНЬГИ!

На встрече с Пичуговыми 8 июля Столпнер признался, что вина действительно есть. С высоким давлением, а уж тем более с диагнозом, который Аникин поставил прямо перед процедурой, оперировать было нельзя. Нельзя было и держать Ольгу в неведении, и сажать ее мужа в кресло. А рассасывающиеся швы, которые появились в официальном ответе его подчиненного, в клинике не применяют вообще.

Товарища Мефодовского вызвали на ковер.

– Мне звонили, когда это случилось… – объяснялся Александр Мефодовский. – Готовя ответ, я руководствовался результатами служебного расследования, изучал объяснительные и другие документы... А как было на самом деле…

В операционной Пичуговы, в сопровождении Столпнера, нашли физика, который как раз работал в тот день, когда оперировали Сергея.

– Пичугов? Помню, – рассказал молодой человек. – До того, как рамку надели, он сказал: «Что-то у меня левая рука немеет».

Если верить словам физика, выходит, что от инсульта до реанимации прошло пять часов. Но увольнять Аникина никто не собирается. Ведь «он прошел очень дорогостоящее обучение за границей». Да и «заменить его некем».

Поэтому единственное, что предлагает клиника, – это вернуть деньги. Но с тем условием, что преследовать учреждение по суду родственники Сергея не будут.

МОГУЧЕЕ СЕРДЦЕ

Три с половиной года с меланомой – редкость. Это время Сергей прожил благодаря стараниям врачей НИИ Петрова, поддержке семьи и дружного рабочего коллектива, своему оптимизму. Даже с метастазами он прожил бы еще год, уверены родные, а если бы все сложилось удачно – то и больше. Даже сейчас он все еще борется за жизнь.

– Был момент улучшения, но он продлился всего два дня, – вспоминает дочь Сергея Нина. – Садился, глотал, жевал. А говорю ему: «Приляг». А он показывает: нет, буду сидеть. Его надежду видели все…

К правоохранителям Пичуговы еще не обращались: сейчас не до того. Единственное, написали в Росздравнадзор, там обещали провести свое расследование.

– Мы знали, что он обречен, – вздыхает Нина Михайловна. – Но чтобы уйти так?! Лучше бы ни на какой «нож» вообще не ходили. Выходит, что он пришел на своих ногах, заплатил деньги – и его убили.

Для Пичуговых «это уже точка». И хотя «судить Аникина мало», единственное, чего они хотят, – чтобы больше никто не переживал такого кошмара, какой выпал на их долю.

– Прогнозы безнадежные, – плачет Ольга. – Он жив только благодаря своему могучему сердцу…

СПРАВКА «КП»

Меланома – злокачественная опухоль, которая поражает кожу. Это один из самых коварных видов рака: на ранней стадии излечить больного легко, но на более поздних опухоль метастазирует крайне быстро. Она довольно устойчива к современным методам лечения. Лишь два-три процента пациентов с метастазирующей меланомой живут дольше пяти лет.

«Гамма-нож» – установка для радиохирургии патологий головного мозга, впервые примененная в Швеции в 1967 году. Во всем мире сейчас около трехсот таких аппаратов. В России – всего два: в Петербурге и Москве (при Институте имени Бехтерева).

Лечение «гамма-ножом» отличается прицельным воздействием на метастазы и мелкие опухоли мозга, благодаря чему риски практически исключены. В шестидесяти процентах случаев опухоли и метастазы уменьшаются, а иногда и пропадают.

Сначала специальными шипами к голове пациента под местной анестезией крепят рамку. Проводят томографию, на основе которой в компьютере «вырисовывается» план лечения. Пациента укладывают на специальный стол, голову фиксируют. Стол задвигают внутрь аппарата, где идет облучение. С пациентом поддерживают двухстороннюю аудиосвязь, наблюдают за ним через видеокамеру. Сразу после процедуры пациент может садиться за руль и ехать домой.

КОНКРЕТНО

Лечебно-диагностический центр Международного института биологических систем имени Сергея Березина основан в 2003 году в Петербурге. Фактически это было первое частное отделение магнитно-резонансной томографии в стране. К 2016 году компания открыла более девяноста центров более чем в 65 городах России и СНГ. В этих отделениях выполнена каждая пятая МРТ в стране.

Помимо новейших томографов, центр в Песочном оснащен «гамма-ножом», «кибер-ножом», линейными ускорителями. В 2014 году его посещала министр здравоохранения. В 2017 году, в рамках государственно-частного партнерства, компания планирует открыть в Петербурге первый в России госпитальный центр протонной терапии.

ДОСЬЕ «КП»

Сергей Александрович Аникин окончил Петрозаводский университет по специальности «лечебное дело». Через год получил специальность «хирургия», еще спустя два года – «нейрохирургия». В 2009-ом защитил кандидатскую в Российском нейрохирургическом институте имени Поленова. В 2011-ом ему присвоили специальность «врач-невролог». В 2014-ом официально стал специалистом в области онкологии, в 2015-ом – радиотерапии. Сертификат о повышении квалификации до нейрохирурга получил 26 марта этого года.

Аникин специализируется на радиохирургическом лечении опухолей головного мозга и сосудистых поражений головного мозга. Работал в НИИ скорой помощи имени Джанелидзе, НИИ имени Бехтеревой, компании «Американская медицинская клиника». Из-под его пера вышло два десятка научных работ. Постоянный участник конгрессов и форумов, в том числе международных.

Документ, свидетельствующий об умении Аникина работать конкретно на аппарате «Гамма-нож», – сертификат участника ежегодной конференции Европейского общества пользователей «гамма-ножа», которая проходила в ноябре 2014 года в течение трех дней.

20 июня Сергею Александровичу исполнилось 36 лет. Категорийности не имеет.

СКАЗАНО!

Председатель правления группы компаний «Лечебно-диагностический центр Международного института биологических систем имени Березина» Аркадий СТОЛПНЕР:

– То, что произошло, действительно ужасно. Идут разбирательства. Но страшно и то, что многие больные, узнав об этом случае, могут отказаться от лечения и шанса на выздоровление.

КОМПЕТЕНТНО

Юрист Александр ГОЛОВАНОВ:

– Случай кошмарный. Родственникам стоит обратиться в правоохранительные органы. Далее – провести проверку, в ходе которой изъять всю медицинскую документацию. И провести на основании нее экспертизу, чтобы выяснить, есть ли в действиях врачей клиники состав преступления.

Анна Послянова

 

---

источник :  www.spb.kp.ru

вернуться в раздел новостей