Новости

Врачебная тайна, или Хроника одного лечения

Диагноз редкого заболевания – боковой амиотрофический склероз (БАС) – поставили Елене Алексеевне Смолович врачи московской клиники. Болезнь характеризуется поражением нервной системы, когда блокируется прохождение нервных импульсов через мозг. Столичные доктора своим интенсивным лечением несколько облегчили положение больной, и в середине лета 2015 года она вернулась из Москвы в Воронеж. О том, как лечили её воронежские доктора, «Коммуна» подробно рассказала 12 июля нынешнего года в публикации «Врачебная тайна, или Хроника одного лечения».

 

Увы, удивительное своеобразие такого лечения оказалось хуже бездействия. 24 марта 2016 года больную выписали домой из БСМП № 1, поскольку её врачи посчитали свою миссию исполненной. Все последующие дни женщина находилась дома под наблюдением дочери Юлии, тщательно выполнявшей рекомендации врачей. Однако положение не улучшалось, а через месяц стали возникать симптомы обострения. 26 апреля, ближе к вечеру, Елена Алексеевна стала всё чаще подкашливать, тяжело дышать и задыхаться.

В начале восьмого часа вечера Юлия первый раз набрала номер «скорой помощи»: назвала диагноз мамы и попросила срочно приехать, поскольку у больной началось обострение, и она задыхается.

Дежурная на «скорой» переспросила, что такое БАС, и сказала, что впервые слышит о таком заболевании. После этого велела ожидать машину – и отключилась. Квартира Смоловичей – в доме №38 по проспекту Патриотов областного центра. Подстанция «Скорой помощи» – на этой же улице, в доме № 23. Пешком идти – 10 минут. После вызова прошло и 30, и 40, и 45 минут – дочь держала руку матери своей рукой, часто смотрела на часы.

Врачей не было.

Юлия снова звонит в «скорую», просит поторопиться: больной всё хуже. Голос невидимого дежурного врача спокоен: «Машин пока нет. Ожидайте». Минуты тянутся бесконечно долго. Муж больной, Михаил Владимирович, выходит из квартиры во двор дома, чтобы встретить врачей, и тут же возвращается назад.

Домашним уже понятно, что без немедленной помощи родной человек уйдёт от них.

Снова звонок в «скорую». Ответ обнадёживающий: «Машина скоро будет». Через несколько минут Елена Алексеевна скончалась на руках у дочери.

А ещё через 10 - 15 минут прибыла и бригада врачей. Едва сдерживая ярость, слёзы и жмущую боль в сердце, Михаил Владимирович крикнул в гневе докторам, что в их помощи никто уже больше не нуждается. «А у нас на подстанции свободной машины не было», – спокойно ответили люди в белых халатах. И вышли за дверь.

Через полмесяца Михаил Смолович обратился с письмом к главному врачу станции «Скорой медицинской помощи» Воронежа, в котором просил сообщить о причинах несвоевременного прибытия по вызову бригады врачей.

Согласно приказу Министерства здравоохранения, «время прибытия бригады «скорой помощи» и оказание таковой должно осуществляться в течение 20 минут». В данном случае километровый путь до места вызова бригада преодолевала почти 75 минут. Ответ на запрос напоминал отписку: закон, мол, «не допускает разглашение сведений, составляющих врачебную тайну».

После этого вдовец обратился в суд с иском к Воронежской станции «Скорой медицинской помощи» о компенсации морального вреда.

Суд состоялся, в процессе его выявились удивительные факты. На первом же заседании представитель станции «Скорой медицинской помощи» настойчиво просил суд отказать истцу в иске: «Покойная страдала тяжёлым хроническим заболеванием, поэтому никакой связи между её смертью и несвоевременным прибытием врачей к ней на квартиру нет. При имеющемся у неё заболевании бригада врачей всё равно не смогла бы сохранить ей жизнь».

– То есть вы полагаете, что если врачи уже знают, что человек неизлечимо болен, то и торопиться к нему не следует? – спросил судья Игорь Трунов.

– Нет, ехать, конечно, надо, но мы должны думать и о других больных, которых действительно можно спасти, – прозвучало в ответ. – И потом, мы же не знаем, Ваша честь, точное время смерти больной. Может быть, к моменту вызова «скорой помощи» она уже умерла.

– Вы что же хотите сказать, что родственники так настойчиво вызывали врачей к уже умершему человеку?! – изумился судья.

– Я вовсе не утверждаю этого, но, может быть, они сами этого не знали…

Объяснения представителя медучреждения были из ряда вон выходящие. Я видел, как тяжело переживал, слушая эти оправдательные фантазии, муж умершей женщины. До последнего мгновения её жизни он верил в силу нашей медицины. А у неё, оказывается, больные по рангам расписаны: одним надо немедленно помощь оказывать, другие пусть своей очереди ждут. К сожалению, это вовсе не журналистские домыслы.

Почти через месяц после смерти Е.А.Смолович, 24 мая 2016 года, врачебная комиссия разбирала «обращение Михаила Смоловича по вопросу смерти его жены». В протоколе – колонки цифр: сколько поступило вызовов, сколько выполнено, какой остаток. И рядом значится, что в первую очередь бригадам отдавались для выполнения вызовы, «относящиеся к категории по экстренной помощи: ДТП, без сознания, парализовало, плохо с сердцем, травмы, кровотечения, плохо беременной, вызовы к детям до 3 лет». Как видим, ни в одну из этих категорий Елена Алексеевна Смолович не попадала, поэтому и не дождалась помощи.

Согласно данным медслужбы, первый вызов с тревожным известием «женщина задыхается» поступил на станцию в 19 часов 56 минут. После этого листок с записью неподвижно лежит на столе фельдшера по приёму вызовов А.М.Сафоновой. Через 22 минуты, в 20 часов 18 минут, звонок повторяется. И вновь 22 минуты листок с сигналом беды лежал на столе без движения. Только в 20 часов 40 минут старший врач оперативного отдела Н.Н.Глаголева спохватывается и направляет бригаду на вызов. Через девять минут машина с врачами прибыла на место. Зашли в квартиру – и поняли, что опоздали. Родственники сказали им, что больная умерла, и «по отношению к бригаде вели себя агрессивно, оскорбляли в грубой форме. Паспортные данные больной не сообщили». Об этом и записано в протоколе заседания врачебной комиссии.

Писал об этом прежде, и повторю ещё раз: я с уважением отношусь к профессии врача «Скорой помощи», которая трудна, нервна, а порой и опасна. Но в данном случае обиды медиков мне непонятны.

Во-первых, в службу «Скорой помощи» было не два звонка, а больше, и об этом говорилось в суде. Во-вторых, вполне допускаю, что родственники умершей вели себя не слишком сдержанно. Но пусть каждый поставит себя на их место: что он будет чувствовать, когда, несмотря на его мольбы, «скорая помощь» полтора часа не приезжала к самому дорогому для него человеку? И в-третьих, теперь мы знаем, кто виноват в промедлении. Но хотя бы в этом случае какие-то выводы сделаны, или смерти больных и страдания близких проходят в нашем здравоохранении лишь по разделу статистики?

Смотрю в Интернете отзывы о работе медицинской службы. Сколько же обоснованных обид! Каждый раз люди спрашивают: сделаны ли выводы из допущенных ошибок? И каждый раз чиновники департамента дают на возмущённые вопросы один и тот же ответ: «Информация по данному случаю не может быть вам представлена». Почему? Ведь люди рассказывают о тех неприятностях, с какими сами столкнулись, и не хотят, чтобы кто-то ещё пострадал. Не эта ли фраза вольно или невольно является оправданием черствости и равнодушия людей в белых халатах? Их холодно-бесчувственные взгляды могут так больно ранить любого из нас.

… После окончания судебного заседания хотел поговорить с представителем станции «Скорой помощи». Подошёл к нему, представился, спросил, как его зовут? Мужчина посмотрел на меня, резко бросил: «Если вам нужна моя фамилия, можете посмотреть её в судебном деле». Повернулся и зашагал прочь. Видимо, ход судебного заседания сильно расстроил его. Советский районный суд решил взыскать со станции»Скорой помощи» компенсацию морального вреда в пользу М.В.Смоловича пятьдесят тысяч рублей. Мне кажется, это справедливое решение.

Борис Ваулин

 

---

источник :  communa.ru

вернуться в раздел новостей