Новости

Врачебная ошибка или несчастный случай?

В трагической истории болезни, которая закончилась смертью в ДРКБ двухлетнего малыша, еще не поставлена печальная точка. Полномочные органы должны разобраться в случившемся инциденте и сделать вывод: была ли смерть ребенка результатом халатного отношения, непрофессионализма, или трагедия случилась по неминуемому стечению обстоятельств.

 

Ранее на страницах нашей газеты мы давали комментарий главного врача Республиканской детской больницы по этому поводу. С некоторыми фактами, приведенными медиками, родные мальчика категорически не согласны. И еще одно уточнение: мама ребенка – врач, но не педиатр, как говорилось в предыдущем материале, а рентгенолог. Родные ребенка также утверждают, что от начала болезни до поступления в приемный покой инфекционного отделения ДРКБ прошло не более 15 часов, а не 3 дня, как указано в предыдущем материале. И еще: до болезни ребенок и его родители не покидали пределы республики, как пишут в соцсетях.

Со слезами на глазах молодая женщина, потерявшая сына, вспомнила эти страшные дни конца сентября…

«В среду, 28 сентября, в 1 час 45 минут ночи у ребенка поднялась температура, и я дала ему «нурофен». Померить температуру ребенок сразу не дал, только через 30 минут, когда столбик на термометре показывал уже 38,3. К 5 часам утра она снизилась до 37,5. Позже, утром того же дня, температура снова поднялась, я дала лекарство и сбила ее до 38°. В течение дня растирала ребенка уксусом и водкой во избежание развития судорожного синдрома. В 15 часов внутримышечно ввела литическую смесь, а в 17:20 вызвала «скорую помощь», так как температура у ребенка поднялась до 38,7. «Скорая» приехала только через два (?!) часа. Сделали жаропонижающий укол и резюмировали: «Ничего страшного, горло немного красное». И попросили подписать документ. Бабушка малыша вначале подписала, а потом спросила: «А что это?» «Что вы отказываетесь от госпитализации», – прозвучало в ответ. Хотя они нам перед этим даже не предложили. Тем не менее я настояла на том, чтобы нас отвезли в больницу. Всем своим видом показывая, что нам делают одолжение, бригада привезла нас в ДРКБ.

В детской больнице врачи дали ребенку «нимулид» 2,5 мл, так как литическая смесь уже не сбивала температуру. После этой процедуры нас проводили в инфекционное отделение. Однако и «нимулид» не помог. Я пошла в процедурный кабинет, и медик повторно дала нам тот же препарат. Тут я попросила вызвать дежурного врача. Она назначила капельницу, но перед этим ребенку снова ввели литическую смесь. С 38,3-градусной температурой ребенка начали капать.

Только в четверг, 29 сентября, в 7 утра у ребенка взяли анализы. На утреннем осмотре лечащий врач послушала легкие, посмотрела зев, – на этом ее миссия завершилась. Хотя ребенку становилось все хуже и хуже.

На следующий день утром она снова подошла, но ребенок спал, и она не стала его осматривать, сказав, что «не хочет его будить и подойдет позже». Мальчик уже два дня только спал… На мой вопрос, каковы результаты анализов, она ответила, что они еще не готовы.

В час дня, в пятницу, 30 сентября, я все же решила узнать, что показывают анализы, потому что состояние ребенка критически ухудшалось. Врач сказала, что надо пересдать мочу, так как, «скорее всего, результат ошибочный», а результата анализа крови, мол, еще нет. От безысходности попросила сделать хотя бы рентгенографию грудной клетки. Результат был неплохой, легочные поля чистые, поставили диагноз «бронхит».

Вечером того же дня, так как ребенок постоянно спал, я в панике вызвала дежурного врача и уже настойчиво попросила показать мне результаты анализа крови. Когда их увидела, сразу стала обзванивать родственников, прося о помощи, так как результаты были очень плохие: количество лейкоцитов упало до 1,9х109 (при норме 6–9х109). Ранее, 15 сентября 2016 г. в поликлинике №2 г. Владикавказа, где ребенок постоянно наблюдался, мы сдавали общий анализ крови при профилактическом осмотре, ребенок был абсолютно здоров. Тогда количество лейкоцитов составляло 6,6х109 (при норме 6–9х109).

Утром, увидев ребенка в таком состоянии, мои родные «подняли на уши» все девятое отделение. Были задействованы все связи, в итоге позвали Эмилию Хаматову, которая, посмотрев результаты анализов, осмотрев ребенка, срочно отправила его в реанимацию.

В этом отделении весь персонал был возле моего ребенка все последние сутки его жизни…»

По мнению родных, неясно участие и дежурного врача, под наблюдением которого находился ребенок, со слов главврача, потому как динамического и планового наблюдения врачами 9-го отделения не было вовсе. Под постоянным наблюдением ребенок находился уже лишь в реанимационном отделении на 3 сутки со дня поступления. Непонятна вообще тактика врачей 9-го отделения, которые, наблюдая, что тяжесть нарастает, не предприняли своевременных действий для незамедлительного перевода ребенка в реанимационное отделение.

«Мы обращаемся не с жалобой, пусть Бог рассудит, кто в этой страшной трагедии виноват, – говорит Болат Зассеев. – Хотим лишь, чтобы с другими не повторилось то, через что мы прошли. Как можно в 82 года работать врачом в детском инфекционном отделении? Да, именно столько лет нашему лечащему врачу. Когда я спросил об этом у главного врача, он мне ответил: «Я не могу ее уволить. Закон на стороне пенсионеров». И добавил, что неделю назад она получила последнее предупреждение, и уже не работает в больнице. Но ведь если бы меры приняли вовремя, наш ребенок был бы жив? Потому что именно неправильное лечение, которое он получал в девятом отделении, и повлекло его смерть. Детский организм не выдержал таких сильных жаропонижающих средств, и произошла необратимая реакция. Мне также непонятно, почему родственники этой женщины не объяснили ей, что она в таком возрасте уже не имеет ни морального, ни профессионального права работать на таком ответственном участке, где на кону не только здоровье, но и жизнь детей?

Руководитель стационара признался, что даже не знал, что мальчик был такой тяжелый, лечащий врач не только не в состоянии была контролировать ситуацию, так еще и не поставила руководство в известность! В результате халатного отношения к своим служебным обязанностям и несвоевременного оказания квалифицированной медицинской помощи мы потеряли нашего малыша. Но она ушла, и, мы надеемся, больше не будут загублены другие жизни…

После бесланской трагедии мы думали, что в Осетии к детям будет особое отношение, не такое бездушное и безразличное… И еще хотелось бы обратиться к нашему Минздраву, чтобы ко всем детям, независимо от социального статуса, национальности и места проживания относились одинаково.

И дай Бог, чтобы в Осетии больше не умирали дети!»

Терять родного человека всегда больно. Втройне тяжелее терять ребенка. Редакция «СО» выражает самые искренние соболезнования родителям. Но надо жить дальше – ради другого малыша, и ради тех, которые еще будут.

Говорят, когда боль утраты делят соседи, друзья, коллеги, она немного притупляется, становится меньше. Елкановы, Джиоевы, Зассеевы благодарят сотрудников отделения реанимации и интенсивной терапии детской больницы, дежуривших 1 октября: заведующего Михаила Базоева, особую признательность они адресуют врачу Сергею Купееву, медсестрам Залине Хачировой и Зареме Хубаевой, санитарке Людмиле Джаджиевой, за то, что в эти страшные минуты сделали все от них зависящее, хотя спасти маленькую жизнь уже не удалось.

Нателла Гогаева

 

---

источник :  osetiatimes.ru

вернуться в раздел новостей