Лига защитников пациентов
oбщероссийская общественная организация
Новости
Жительница Карачаево-Черкессии стала инвалидом после лечения несуществующего онкозаболевания
Суд в Карачево-Черкессии два года рассматривает уголовное дело в отношении врачей, которые обнаружили онкозаболевание у здоровой женщины и залечили ее до инвалидности II группы. По версии следствия, медики просто вымогали у нее деньги.
«Я же не врач, поэтому согласилась»: как жительнице Черкесска лечили несуществующую раковую опухоль
«Я набираю вес, у меня аллергия, бронхиальная астма, высокое артериальное давление, сердечная недостаточность, мне убили иммунитет. А я была цветущая женщина», — это слова жительницы Черкесска Муслимат Тохтауловой.
В 2008 году ей поставили диагноз «рак молочной железы». Врачи сказали, что даже после операции она проживет не больше года, а без нее — еще меньше. Под давлением докторов женщина прошла шесть курсов химиотерапии и лучевую терапию, удалила грудь, матку и яичники. За все Муслимат щедро платила лично врачам.
Став после лечения инвалидом второй группы, она узнала, что раковой опухоли у нее не было. Муслимат подала заявление в прокуратуру. Уголовное дело в отношении врачей открыли в 2009 году, но никто из виновных до сих пор не понес наказания. Юрист Асад Юсуфов уверен: ее случай далеко не единичный, а врачи могут пойти на постановку ложного диагноза ради денег.
Диагноз — рак
В 2008 году Муслимат было 47 лет. В мае ее укусил клещ. Сначала женщина пыталась лечиться самостоятельно, отек постепенно спадал. В сентябре она все же решила сходить в Карачаево-Черкесский онкологический диспансер имени Бутова и сделать маммографию для профилактики. Просмотрев снимки, врачи заподозрили рак левой молочной железы четвертой степени.
Маммолог Эльдар Салпагаров осмотрел Муслимат и сделал цитологическое исследование, при котором изучаются клетки пациента и может быть выявлено их неправильное развитие. Он тогда и поставил диагноз — онкология. «Врачи сказали, что у меня самая плохая форма рака — отечно-инфильтративная. И если даже сделают операцию, то жить я буду год от силы. Мы даже адекватно мыслить не могли, они так на нас давили: давайте срочно начинать химиотерапию, срочно!», — вспоминает женщина.
Для уточнения диагноза Муслимат отправили на консультацию в Ставропольский краевой клинический онкологический диспансер. Там ей снова сделали цитологический анализ. По словам женщины, диагноз ей не подтвердили: «Там мне врач сказал, что нашел у меня несколько измененных клеток, но они изменяются и от укуса комара, поэтому он не может мне подтвердить онкологию».
Врач направил Муслимат на гистологическое исследование, при котором смотрят на развитие тканей, а не клеток. Так как в Черкесском диспансере не было иглы, которой нужно было взять материал для исследования, женщина снова поехала в Ставрополь и прошла исследование там. Через неделю ей позвонила заведующая и сказала, что онкологии анализ не обнаружил.
Черкесские врачи объяснили Муслимат, что гистология просто не сумела поймать мутировавшие клетки. Под их давлением женщина согласилась на первый курс химиотерапии, который прошел в октябре 2008 года. После него отек и краснота прошли, но онкологи продолжали настаивать на продолжении лечения.
Чтобы подтвердить или опровергнуть диагноз, в октябре 2008 года Муслимат поехала в Ростовский научно-исследовательский онкологический институт. «Я пошла к пожилой женщине-маммологу. Когда она меня увидела и узнала, что я еще химиотерапию делала, сказала, чтоб я бежала отсюда. Что мне не надо никакую химиотерапию делать и онкологии у меня нет. Она посмотрела снимки и даже повторный делать не стала, настолько была уверена, что я здорова», — говорит она.
После этого женщина решила зайти к заведующей отделением № 2 опухолей костей, кожи, мягких тканей и молочной железы: «Я попросила ее стать моим лечащим врачом. Она посмотрела визуально, а у меня уже красноты никакой не было, и сказала, что я приехала со стертой формой — нет визуальных проявлений, поэтому она не может мне ничего рекомендовать. Отправила меня домой, в Черкесск, и написала в карте, что рекомендует лечение по месту жительства».
А в Черкесске врачи продолжили давить на Муслимат и ее родственников и настаивать на необходимости лечения: «Через мою родственницу Хубиев начал моих родственников прессовать, что мне поздно уже лечиться, что я не хочу операцию, не слушаю его, а нужно уже начинать. И я сдалась».
Женщина прошла два курса химиотерапии, после которых врачи назначили операцию. Предоперационный эпикриз подписал заведующий хирургическим отделением диспансера Рамазан Салпагаров. Вырезать должны были пораженные органы, то есть молочные железы, но главврач диспансера Анзор Хубиев сказал, что все равно придется удалять яичники с маткой, а он может сделать две операции сразу и за меньшие деньги: «Главврач предупредил, что если я буду оплачивать в кассу, то будет дороже, чем лично врачу. На тот момент у нас было тяжелое финансовое положение, а я не врач, поэтому согласилась».
Хубиев пообещал Муслимат, что сделает все сам, вместе со своей ассистенткой. Ее это успокоило. Операции прошли 29 декабря 2008 года. После этого главврач появился только однажды — когда снимал швы через один. Больше ни он, ни его ассистентка в лечении участия не принимали. «Последние швы мне снимала медсестра. Она сама подошла ко мне и предложила. Сказала, что ей меня жалко», — вспоминает женщина.
Внезапное излечение
После операции Муслимат сделали еще три курса химиотерапии и взяли образец ткани для гистологии. Тогда в палату, где лежала женщина, зашла старшая медсестра: «Она сказала, что те, кто хочет узнать свою гистологию срочно, должен дать ей 500 рублей. Я дала тысячу рублей и сказала, чтоб мою сделали в первую очередь. Она сказала, что мне не надо, со всех собрала деньги, а с меня ничего не взяла».
Совсем скоро гистологию получили все, кроме Муслимат. Она узнала свои результаты спустя месяц, накануне отъезда в Ставрополь на лучевую терапию: «Врачи их запечатали и сказали самой не открывать, а отдать врачу в Ставрополе. Я не выдержала и прямо во дворе больницы распечатала и прочитала, что рака у меня нет», — рассказывает женщина.
В Ставрополе врачи встретили ее овациями: «Все врачи собрались в одном кабинете, хлопали мне и поздравляли, что у меня ничего нет. Вы, говорят, не онкологическая больная». Лучевую терапию отменили и отправили Муслимат домой, в Черкесск.
Там ее встретил лечащий врач: «„Ты вернулась?“, — спросил он. Я сказала, что да. „Ну что тебе там сказали?“, — закричал он на меня. Я говорю, меня поздравили, что я не онкобольная, отправили домой. Как это понимать, спрашиваю. „Сволочи, так и сказали?“, — спрашивает. Отвечаю, что так и сказали». Муслимат попросила его сказать, была ли у нее онкология, но врач отвечать отказался, выписал женщине тамоксифен — гормональные таблетки, и отправил домой. «Я спрашивала у женщин, которые со мной лечились, он всем эти таблетки прописывает, а им всем плохо от них. И я сказала ему, что подам на него в суд и ушла», — вспоминает она.
Обещание она сдержала и подала заявление в прокуратуру. Дело по статье 118 УК (причинение тяжкого вреда здоровью) открыли в ноябре 2009 года. Изначально была часть первая — умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, потом ее изменили на часть вторую — по неосторожности. Обвиняемым тогда проходил главврач Хубиев, который уговаривал женщину на операцию.
Через месяц после этого Муслимат пришла телеграмма из Ставрополя. Ее снова признали онкобольной, давили, предупреждали о страшных последствиях того, что она недолеченная и приглашали на лучевую терапию. Из-за страха Муслимат согласилась и весной 2009 года прошла 18-дневный курс облучения.
«После облучения мне стало плохо, давление было очень высокое. Мне поставили укол, дали таблетку, но не рассказали, как себя вести после этого. Реабилитации не было. Просто отправили домой», — говорит Муслимат. После такого лечения она получила вторую группу инвалидности.
Ни одного признака заболевания
В 2011 году следователь Заур Узденов заказал экспертизу, которая должна была доказать или опровергнуть вину врачей. Первую такую сделали в Ставрополе, но она не ответила ни на один поставленный вопрос. Тогда следователь обратился в «Российский центр судебно-медицинской экспертизы» — государственное учреждение при Минздраве. Заключения, которое готовила комиссия из шести специалистов по онкологии, маммологии, хирургии, рентгенологии и патологической анатомии, пришлось ждать три года. Следствие получило его только в 2014 году, перед этим приостановив дело.
В документе сказано следующее: «В представленных на исследование материалах дела комиссия экспертов не выявила ни одного достоверного признака данного заболевания».
Эксперты доказали и то, что женщине нанесли тяжкий вред здоровью: «В результате оказания медицинской помощи Тохтауловой М. И. диагноз рак молочной железы отечно-инфильтративной группы был выставлен неверно, что повлекло за собой оперативное удаление левой молочной железы, матки с придатками, многократное применение химиотерапии, что привело к причинению тяжкого вреда здоровью».
По мнению экспертной комиссии, хирург после удаления молочной железы должен был провести срочную биопсию, но не сделал этого. «Также необходимо было выполнение иммуногистологического исследования, которое бы с вероятностью в 90% исключило бы необходимость удаления яичников. Показаний для удаления матки у пациентки вообще не было», — говорится в экспертизе.
Они также установили, что первую операцию Муслимат провели Рамазан и Эльдар Салпагаровы, они удалили левую грудь. Вторая началась сразу после первой, ее провели Хубиев и врач-гинеколог Фатима Болатчиева.
Но следователю Узденову этой экспертизы оказалось недостаточно и он запросил новую, где должна быть указана тяжесть вреда здоровью Муслимат отдельно от каждой операции и от химиотерапии. Ее пришлось ждать год: «Оказывается, она доходила до следователя, а они ее как невостребованную отправляли обратно. Я тогда не выдержала и позвонила экспертам. Мне сперва не хотели давать информацию, потом сказали, что отправили ее месяц назад, но она вернулась обратно. Я их попросила еще раз выслать, они отправили повторно». Так повторялось три раза, потом, по словам Муслимат, она подняла шум, экспертиза сразу появилась.
Слишком мелкое дело для городского суда
Спустя больше шести лет следствия дело направили для утверждения обвинительного заключения в прокуратуру. В июне 2016 года прокуратура передала дело в городской суд.
Перед этим женщина узнала от следователя, что врачи поменяли свои показания. Фатима Болатчиева, которая до этого утверждала, что лишь ассистировала Хубиеву, заявила, что провела операцию сама, а главврач онкодиспансера был ассистентом. Ей и предъявили обвинение.
Связаться с врачами республиканского диспансера «МБХ медиа» не удалось, но в распоряжении редакции есть показания, которые давала Болатчиева.
Когда ее допрашивала эксперт «Российского центра судебно-медицинской экспертизы» Светлана Мошенская, врач рассказала, что не видела Муслимат до операции и не может назвать весомые причины для удаления пациентке матки и яичников: «Перед операцией я Тохтаулову не смотрела, я действовала по указанию заведующего хирургическим отделением Рамазана Салпагарова и впервые прикоснулась к ней руками в операционной». На вопрос, могла бы она отказаться от проведения операции, она затруднилась ответить.
«Сейчас на суде она сидит и плачется мне, что я ее, безвинную, хочу посадить. Я ей говорю, чтоб она встала и сказала, кто виноват», — говорит Муслимат.
Другие врачи онкодиспансера пытаются оправдать обвиняемую. Под материалом информационного агентства «КЧР информ» пользователь «коллектив онкодиспансера» написал следующее: «Она (Муслимат. — „МБХ медиа“) обвиняет Болатчиеву, которая не делала ей операцию и даже не принимала решения о ее проведении, ни разу не осматривала ее. Она прекрасно знает, кто ей делал операцию».
Не оправдывает коллегу Рамазан Салпагаров, который проходит по делу свидетелем. На судебном заседании 20 октября 2016 года он сказал, что не поддерживал решение врачей провести вторую операцию по удалению матки и яичников: «Хирург-гинеколог Болатчиева в коридоре мне сказала, что они собираются проводить Тохтауловой вторую операцию. Молочная железа, яичники и матка относятся к единой репродуктивной системе. Они связаны друг с другом. Я считал, что достаточно было химической кастрации и проводить операцию не нужно. Мне было обидно, что врачи отодвинули в сторону меня и без меня решились на это».
По мнению врача, онкология у Муслимат действительно была: «Первая встреча с Тохтауловой у меня была 1 октября 2008 года. У нее были отечные формы. Ко мне ее привел врач Анзор Хубиев, я просто осмотрел ее и дал пояснения. Я посмотрел грудь ее, сказал, что надо пройти химиотерапию, оперативное лечение». Он также добавил, что к постановке диагноза «имели отношение 11 врачей».
Адвокат обвиняемой Фатимы Болатчиевой отметила, что именно Салпагаров сделал запись в медкарте Муслимат о запланированной операции по удалению матки и яичников. Но врач ответил, что у него не было выбора, после того, как Болатчиева сказала ему о планах на две операции.
Эксперт «Российского центра судебно-медицинской экспертизы» Светлана Мошенская на одном из заседаний сказала, что даже если бы диагноз был верным, необходимости для удаления матки и яичников не было.
Она также подчеркнула, что не было оснований и для первой операции: «Нет никаких доказательств того, что был рак. Нигде не было проявлений раковых клеток. Врач должен иметь основания для проведения манипуляции, тем более хирургической операции, тем более связанной с лишением репродуктивной функции. Лечащий врач обязан был провести обследование, установить диагноз и провести полноценное лечение. Этого сделано не было».
Мы связались с адвокатом Муслимат Артуром Ботчаевым. Он рассказал, что спустя четыре месяца судебных заседаний дело передали в другой суд: «Судья Азамат Кубов рассматривал дело четыре месяца, а потом выяснилось, что оно неподсудно городскому суду. Кубов отделался легким выговором», — рассказывает он.
Как следует из постановления Черкесского городского суда от 28 ноября 2016 года, дело необходимо передать в мировой суд, так как «санкция части второй статьи 118 УК не превышает одного года лишения свободы и не входит в перечень статей Уголовного кодекса, отнесенных к подсудности районных судов». Иначе говоря, дело признали слишком мелким для городского суда.
Когда дело передали в мировой суд, встал вопрос о признании экспертизы, не являющейся доказательством вины врачей. Батчаев пояснил: «Там есть нюанс: эта экспертиза была сделана вне сроков следствия. Это значит, что она незаконна и ее нельзя использовать как доказательство по делу». Суд запросил новую экспертизу, ее Муслимат вместе с адвокатом ждут уже год. А недавно женщину пригласил к себе судья и сказал, что экспертам нужны результаты ее обследования, причем платить за них должна сама Муслимат.
«У черкесских врачей это поставлено на поток»
Женщина и ее адвокат считают, что неправильный диагноз врачи поставили намеренно, чтобы заработать. Как рассказала женщина, все необходимое она покупала за свои деньги: «Когда я проходила курсы химиотерапии, они были платными, хотя должны быть бесплатными. Покупали все сами, вплоть до шприцов и физрастворов. Даже на операцию я нитки и все остальное сама покупала». Только в день операции она отдала 25 тысяч рублей врачам, медсестрам и другим работникам онкодиспансера.
Муслимат уверена, что ее случай — не единичный. По ее словам, в республиканском онкодиспансере это происходит часто. «У них это все поставлено на поток. Они делают только удаление. В Ставрополе я увидела, как много больных обследуют, вырезают секторально. Мне даже в Ростове сказали, что они бы попробовали секторально сделать. Сказали, что сейчас так не делают, это лет 30 назад так работало», — говорит Муслимат. Женщина даже упомянула, что знает нескольких, кто пострадал от черкесских онкологов, как и она сама. Но давать комментарии они не захотели.
То, что подобные случаи в России — не редкость, «МБХ медиа» рассказал сопредседатель Гильдии защиты медработников, юрист Асад Юсуфов. В его практике был подобный случай: «У одного человека выявили рак щитовидной железы. Врачи во время операции по ошибке вместо щитовидной железы удалили соседние ткани. Человек пострадал, у него длительное время было расстройство мышечной ткани на шее, она просто не держала. Потом, из-за того, что не удалили пораженную раковыми клетками ткань, эта болезнь распространилась и дальше. Пришлось сделать повторную операцию в другом лечебном учреждении. Сейчас человек инвалид второй группы и вынужден ежедневно пить таблетки, содержащие кальций».
Что делать в таких случаях
Если операцию сделали некачественно, можно обратиться с жалобой в Росздравнадзор и в территориальное отделение страховой компании, по страховке которой она проводилась, чтобы выяснить, были ли истрачены выделенные средства.
«Случаи, когда пациент платит лично врачам, бывают. При этом врачи обогащаются дважды. Им выделяет деньги государство из бюджетных средств, которые заранее на это заложены, помимо этого они получают на руки деньги от пациентов», — говорит Юсуфов. В таком случае пациент может обратиться еще и в Роспотребнадзор, если эта услуга была официально платной, а также в Следственный комитет или прокуратуру с заявлением о возбуждении уголовного дела.
Если пострадавший подозревает, что врачи не случайно ошиблись с диагнозом, а совершили ошибку намеренно, чтобы получить деньги, то он должен, как и в других случаях, обратиться в Росздравнадзор и страховую компанию. Последняя должна провести расследование и выявить нарушения или ошибки в работе врачей. Уже после их выявления можно обратиться в Следственный комитет с просьбой рассмотреть дело на предмет уголовно наказуемого деяния. Также пострадавший имеет право написать жалобу в территориальное отделение федерального казначейства с просьбой проверить больницу на целевое расходование денежных средств.
Но привлечь врачей к ответственности достаточно сложно. «Есть наработанные схемы с целью затягивания процесса и получения нужного результата в рамках судебного процесса», — уверен юрист. Кроме того, «институт привлечения врачей к уголовной ответственности слишком далек от современных реалий». По словам Юсуфова, это вызвано не столько невозможностью выявления врачебных ошибок, сколько слишком длительным процессом их установления.
Как утверждает юрист, вину врачей можно доказать, если выявлена причинно-следственная связь действий или бездействий врачей с наступившими неблагоприятными последствиями. Как раз для этого проводится судебно-медицинская экспертиза. Законодательство предусматривает ее проведение либо по уже имеющимся документам, либо по результатам обследования потерпевшего.
Если экспертиза по выпискам из медицинских карт установила причинно-следственную связь состояния пациента и действий врачей, но суд не принял ее как надлежащее доказательство, то это определение нужно обжаловать в течение 15 дней с момента получения его на руки. «Суд здесь подошел формально, не учитывая некоторых моментов, что даже если экспертиза была сделана за сроками следствия, это могло быть вызвано объективными причинами. Нужно расписаться за это определение и как можно быстрее подать на него жалобу в вышестоящий суд», — уверяет Юсуфов.
Причем, по словам юриста, суд мог пойти на такую меру специально: «Если суд назначает новое обследование, то понятно, зачем он это делает. Он понимает, какой будет результат. Эксперт скажет, что сейчас установить причинно-следственную связь не представляется возможным, так как прошло много времени, а вред здоровью мог наступить из-за других факторов: экологических, возрастных изменений или вследствие приема лекарственных средств».
После таких слов эксперта уже не хочется идти в суд и пытаться доказать вину врачей. Но Юсуфов обнадеживает: «При должном подходе к таким делам удается доказать виновность конкретного лица».
Анастасия Ольшанская
источник : mbk.sobchakprotivvseh.ru
