Новости

Жизнь как товар

Чем больше вокруг говорится о доступности медицинской помощи (в том числе и высокотехнологичной) для широких слоев населения, тем чаще приходится констатировать ее недоступность. Каждый год на модернизацию здравоохранения тратятся сотни миллиардов рублей. Но это не только не помогает исправить ситуацию к лучшему, но и наоборот, усугубляет ее. В чем причина? В грандиозном воровстве? Конечно. В хронически низких тарифах фонда ОМС? Безусловно. Но это все же частности. Главное, на наш взгляд, в другом.

Первые две беды, какими бы ужасными и непобедимыми они ни казались, можно если не исправить, то хотя бы минимизировать. А вот искоренить из сознания внедренное за последние 20 лет и гипертрофированное представление о здоровье человека как о банальном товаре крайне трудно. Здесь требуется срочная и одномоментная перезагрузка миллионов мозгов (причем как самих медиков, так и пациентов), что в сегодняшних условиях, когда все покупается и продается, практически невозможно. Но говорить об этом все же, считаем, необходимо. Хотя бы для того, чтобы понять, какое место в структуре нашей рыночной экономики занимают жизнь и здоровье людей и какое место они должны занимать.

Продажная медицина

На первый взгляд может показаться, что продаваемость медицины никак не влияет на ее доступность. Но не спешите с выводами. Да, с одной стороны, бесспорно, что работа врача ничем не отличается от любой другой работы. И за нее тоже нужно платить. Но с другой — человек прекрасно может обойтись без колбасы, автомобиля и многих других товаров и услуг. А вот пренебречь своим здоровьем и, как следствие, жизнью рискнет не каждый. Хотя, увы, в последнее время именно этим нас и вынуждают заниматься. Именно вынуждают, потому что в большинстве случаев нам приходится сталкиваться не с продаваемостью медицины, а с ее продажностью. А это не одно и то же.

Для тех, кто не понял, объясним на примерах. В бюджетную больницу за государственный счет поставили новый компьютерный томограф. Вопрос: кто имеет право обследоваться на нем? Ответ вроде бы очевиден — все (ну или все, кто имеют полис ОМС). Следующий вопрос: почему же в таком случае данный вид исследования входит в перечень платных услуг подавляющего большинства саратовских больниц? Почему вообще государственные ЛПУ оказывают платные услуги? Потому что их недофинансируют? Но почему же тогда сами лечащие врачи, медсестры и даже санитарки берут взятки? Потому что им мало платят? Но как же так: наше здравоохранение питается сразу из трех источников (бюджет, ОМС и платные услуги, которые забивают бесплатные, как сорняки культурные растения), а ему все мало?! Конечно, мало, потому что аппетиты коррумпированной медицинской «элиты» безмерны. Следовательно, кормить рядовых людей в белых халатах должны сами пациенты. Причем на качестве лечения это никак не отражается. Вот это и есть продажная медицина.

Продаваемая же медицина всегда прозрачна. Даже при государственном недофинансировании больной точно знает, что та или иная услуга (или часть услуги) будет оплачена из средств ОМС, а за другую придется платить из собственного кошелька. В принципе, подобная схема как раз и прописана в новом федеральном законе о здравоохранении. Но в жизни совсем иное... И происходит так именно потому, что большинство врачей чувствуют себя в больнице не как жрецы в храме Гиппократа, где они прежде всего выполняют священный долг, а как челночники на базаре. Главное — не вылечить, а продать. Выбор небольшой, и с каждым годом качество товара (медицинской помощи) становится все хуже. Но это не беда: здоровье и жизнь из моды не выходят.

Почему же так происходит? Ведь, в отличие от советских времен, медики сегодня получили возможность зарабатывать и справа, и слева. А лечат все менее качественно. Вот что думают по этому поводу они сами. «Я довольно продолжительное время проработал во 2-й городской и около года в 6-й, — рассказывает хирург Андрей Ковалев (имя и фамилия по просьбе собеседника изменены). — Сейчас ушел в частную клинику. Если говорить о лечащем персонале, то основных проблем две. Первая — стремительная деградация-коммерциализация высшего и среднего административного врачебного звена (главврачи, их заместители, заведующие отделениями и приближенные к ним врачи). Вторая — профессиональный, моральный и физический износ основного ядра лечебного состава.

Говоря проще, пока одни выкачивают бабло из бюджета и с пациентов, другие работают, как рабы на галерах, спасая людей даже в безнадежных ситуациях. Причем безо всякого пафоса, понтов и прочих мерзостей. Когда пациент находится в бессознательном или полуобморочном состоянии, когда представители административно-приблатненной части стационара спокойно спят, эти люди реально работают. Попадет пациент к таким врачам — его счастье. Но их с каждым днем становится все меньше. На их место приходит молодежь. Но, во-первых, поколение next рассуждает правильно: в стационарах БСМП, кроме геморроя, ловить нечего. А во-вторых, даже тех, что приходят, нужно учить практике. А кто их учит? Профессора, доценты? Да, но по минимуму. Потому что им не до этого. Для них сегодня главное — заработать как можно больше самим. А то, глядишь, конкурента на свою голову выучат. Кто еще? Коллеги? Но я уже говорил: классные врачи бегут из бюджетных экстренных стационаров. Добавьте к этому общий моральный климат в больнице, и вы получите ту медицину, которую мы имеем...»

Частные «тараканы»

А что же происходит в частном секторе саратовского здравоохранения? Кажется, что именно там и должна процветать та самая продаваемая медицина. Она не развращена бюджетным и ОМСовским финансированием и на сто процентов зависит от пациентов. Все так, но здесь водятся другие «тараканы». Особенность саратовских (и не только) частных клиник в том, что это прежде всего — бизнес-проекты. Причем чисто российские. Они изначально заточены на извлечение сверхприбыли в рекордно сжатые сроки.

По словам главного врача саратовской клиники «Авеста-М» Андрея Шубина, медицинский бизнес в принципе достаточно инертен: «Это длинные деньги. Реализация проекта требует семь и более лет. Велика стоимость основных фондов, мед¬оборудования. Медицинские технологии насыщены людскими ресурсами, соответственно, высок фонд заработной платы». Примерно о тех же сроках окупаемости говорит и директор клиники доктора Парамонова Виктор Парамонов. Руководители других учреждений говорят еще о более длительных временных промежутках. Это если работать по западным, цивилизованным принципам. Но много ли вы видели наших реальных инвесторов, которые готовы были ждать возврата денег целых семь лет? Три года — максимум, а лучше — еще быстрее. Вот для этих целей и изобрели всевозможные приемчики и фишечки по грамотному обуванию пацентов. Точнее — клиентов. Потому что стричь купоны с больных — это все-таки грех. А про клиента в клятве Гиппократа ничего не сказано. Такие приемы всем хорошо известны (это совершенно не¬обоснованный прогон больного по всем специалистам клиники, назначение ему ненужных анализов, оказание дорогостоящих услуг даже в тех случаях, когда это противопоказано, и т. д.), между тем они «успешно» работают уже лет десять, и тенденции к их свертыванию не намечается.

На словах, конечно же, руководители всех частных клиник заявляют о кристально честной работе своих заведений. И Андрей Шубин, и Виктор Парамонов, и Александр Шмеркевич («DI-Центр»), и Алексей Базин («Семейный доктор»), и другие их коллеги дружно сказали одно и то же: «В нашей клинике жульничество по отношению к пациентам недопустимо. Просто потому, что это ударило бы по ее репутации и привело бы к оттоку клиентуры». Вроде бы логика стопроцентная. Но уважаемые главные доктора забывают упомянуть о том, что особенности работы с клиентурой во всех саратовских клиниках примерно одинаковы. И это приводит к своеобразному круговороту пациента в сфере частного здравоохранения.

Живые и мертвые

Но опустошение кошельков — далеко не самое страшное, что может ждать больного при подобных разводках. Однажды в широко известной клинике Музалевского гинеколог при проведении пациентке аборта проткнула ей матку. В результате больную госпитализировали в бюджетную больницу, где еле-еле спасли ей жизнь. Но матки женщина лишилась. Этот случай стал предметом громкого разбирательства, которое инициировал областной минздрав. Доктор Музалевский был вынужден объясняться. И выяснилось, что у пострадавшей это был уже одиннадцатый аборт, поэтому избежать перфорации матки было практически невозможно. Знала ли об этом гинеколог? Скорее всего, знала. Тогда почему не отказалась выполнять аборт? Хотела заработать лишнюю копейку? Или выполняла указания начальства по сбору денег с населения?

Еще можно вспомнить громкий скандал вокруг клиники Парамонова, специалисты которой так круто прооперировали (на общую сумму в 40 тысяч рублей) двух больных, что в следующие дни их состояние резко ухудшилось. Несмотря на это, они были в экстренном порядке выписаны. Умирали бедняги уже на койках бюджетных стационаров. Смертей в стенах своей клиники Виктор Александрович, видимо, позволить себе не мог. Чтобы не портить ее репутации.
Схожий случай произошел тогда же в клинике «Доктор». Разница лишь в том, что на сей раз все обошлось без летального исхода. Онкологическому больному Степану Анатольевичу Богданову (имя пациента изменено) в «Докторе» настолько «профессионально» сделали операцию по удалению прямой кишки, что больного в срочном порядке потребовалось госпитализировать в гнойное отделение 2-й городской, где его экстренно прооперировали снова. Эти случаи получили широкую огласку благодаря стараниям главных врачей крупных бюджетных стационаров Саратова. Кто-то тогда объяснял это организованным наездом «государственников» на частников. Мол, нечего плодить себе конкурентов. За пациентов (то есть за покупателей) надо бороться всеми доступными способами. Так это или нет, не суть важно. Главное, что с тех пор, скорее всего, ничего не изменилось.

Неподконтрольные

Говорим «скорее всего», так как относительно нарушений в частных клиниках никакой единой статистики не ведется, чего не скажешь о бюджетной медицине. По данным бывшего директора саратов¬ского ТФОМС Василия Милосердова, в 2011 году на 61 медицинскую организацию было наложено штрафов на сумму 2,3 миллиона рублей.

Нарушения касались и предоставления к оплате счетов за неоказанные услуги (1864 случая), и «лечения» пациентов одновременно в разных поликлиниках (23 тысячи случаев), и непредоставления первичной меддокументации сотрудникам фонда и контролерам страховых компаний (141 тысяча фактов), и «оказания медпомощи» во время болезни врача (21 тысяча нарушений) или в выходные и праздничные дни (71 тысяча), и преждевременной выписки пациентов (19 тысяч), и некачественной медпомощи, приведшей к летальным исходам (две тысячи), и даже сокрытия смертельных случаев. Насколько эти данные объективны, сказать трудно. Но они есть. А проверять част¬ников ТФОМС не имеет права. Росздравнадзор имеет, но делает это крайне редко и, может быть, даже избирательно. Так, например, в прошлом году проверяли клинику «Семейный доктор». Причем, говорят, результаты проверки были настолько серьезными, что вставал вопрос о приостановлении лицензии ЛПУ. И вроде бы только после того как ее владелец поставил на должность замглавврача человека со стороны (которого ему якобы навязали), вопрос с приостановкой лицензии замяли.
Не проявлял былой активности и областной минздрав. Видимо, потому, что у него уже не было того ресурса, которым обладал Владимир Марон (во всяком случае, лишать лицензии, как прежде, минздрав уже не может). Кроме того, говорят, у ипатовских чиновников от здравоохранения были свои интересы в частной медицине. По слухам, они активно вкладывали средства (якобы отмытые при строительстве перинатального центра) в строительство одной крупной клиники в Саратове. Так это или нет, сказать сложно. Но, повторяем, единой официальной информации о выявленных нарушениях в местных частных ЛПУ нет. Но это не значит, что их нет в наличии.

«Частные лечебные учреждения, в отличие от нас, практически выпали из-под контроля, — считает бывший главный врач 8-й городской больницы Саратова, депутат Госдумы Василий Максимов. — Известны вопиющие случаи, которые происходят в частных учреждениях. В прошлом году в одном из них две женщины умерли от кровотечения после абортов. Если бы такое случилось у меня, то, несмотря на депутатскую неприкосновенность, это закончилось бы увольнением. Но там все обошлось без последствий, и пациенты об этом не знают. В частной медицине отсутствуют строгие методы контроля, которые существуют со стороны страховых компаний в странах со страховой медициной или со стороны государственных инспекционных органов там, где медицина государственная».

источник :  www.sarinform.ru

вернуться в раздел новостей