Новости

«Мы уже не сможем прийти в себя»: мамы умерших в новосибирской больнице детей ждут верных диагнозов

Жительница Новосибирска Яна Рейн потребовала у властей установки в детской городской клинической больнице №3 аппарата МРТ. Ее дочь умерла в начале 2019 года — девочку не могли перевезти в другое учреждение для проведения томографии. Тогда региональный минздрав не посчитал нужным установить оборудование. Сейчас чиновники говорят, что аппарат КТ в детской больнице все-таки появится, но помимо этого в учреждении много других проблем, уверены родители маленьких пациентов.

 

Вечером 23 декабря 2018 года у семилетней Алисы Савиной до 38 градусов поднялась температура. На следующий день ее мать Яна Рейн решила не вести дочь в школу и утром вызвала врача, которая списала все на обычное ОРЗ и назначила противовирусные препараты.

Через несколько часов температура была уже 39,5, тогда женщина вызвала скорую, которая, по ее словам, ехала два часа. Рейн пообещали, что Алису поставят на патронаж, но врач пришел только через два дня и не заметил ухудшений.

«У Алисы не было никаких симптомов, только высокая температура. Но доктор ее и не смотрел особо, просто проверил, что легкие чистые. Вечером я дала ей жаропонижающее и уложила спать, а ночью проснулась от того, что дочь в соседней комнате тяжело дышала, хрипела, — рассказывает Яна. — На этот раз скорая приехала быстро, фельдшер сразу вызвал реанимационную бригаду, они два часа стабилизировали Алису. Реаниматолог предупредил больницу о тяжелом состоянии ребенка, но дежурная врач определила нас в приемный покой».

Врач приемного отделения детской инфекционной больницы №3 измерила ребенку давление, и больше не подходила, утверждает мама девочки. Больше получаса Алиса пролежала без всякой помощи, ей становилось все хуже. Реаниматолога Яна с дочерью так и не дождались. У Алисы начались судороги.

«Она угасала. Все это время я сидела рядом, обнимала, гладила ее по голове, она меня слышала и понимала. Когда прошла первая судорога, я испугалась и начала кричать. Позвали медсестру, она взяла Алису на руки и понесла в реанимацию, как попало, без каталки, у ребенка свешивалась голова. А я бежала за ними, чтобы поддержать, но мне сказали, что мешаю, — вспоминает мама Алисы. — Через несколько минут вышла врач, я спросила, почему мою дочь сразу не увезли в реанимацию. На что получила ответ: „Не каждый ребенок заслуживает реанимации, мне нужно было посмотреть“. Тяжесть состояния просто недооценили».

Алиса Савина впала в запредельную кому (последняя стадия комы, для которой характерна потеря всех рефлексов, ослабление мышц, прекращение спонтанного дыхания, резкое снижение артериального давления, смерть — прим. Тайги.инфо), провела две недели в реанимации и умерла 10 января. «Она умерла за неделю до своего восьмилетия, мы ее хоронили в день рождения», — говорит Яна.

Но клинический диагноз врачи ДКБ №3 ребенку так и поставили, а в справке о смерти значилось: «отек головного мозга, вызванный менингоэнцефалитом» и «острая язва желудка». Через месяц в Следственном комитете Яна узнала, что диагноз по каким-то причинам потом изменили на «хроническую язву с абсцессом», на фоне чего, по словам врачей, и возник менингит.

«Мне говорят, что высокая температура случилась из-за обострения с абсцессом, но это ложь, на тот момент у меня уже было заключение о том, что этот диагноз неверный из другой клиники, где детские хирурги и гастроэнтерологи объяснили, что язва не была хронической, а могла сформироваться за две недели, пока Алиса лежала в реанимации и ничего не ела, — объясняет Яна. — Они описали стадии формирования этой болезни, начиная с гастрита. Все эти вопросы я обсуждала на очной ставке с патологоанатомом „тройки“, он их не отрицал, а говорил, что на экспертизе в сторонней клинике все по-другому, а это его личное заключение».

Территориальный фонд ОМС тоже исключает эту версию, потому что в ДКБ №3 не могли поставить эти заболевания без аппаратов КТ и МРТ, объясняет Рейн.

Женщина обратилась в региональный минздрав и Следственный комитет. В следственном управлении СК России по Новосибирской области Тайге.инфо уточнили, что расследование смерти Алисы Савиной в январе 2019 года в «Детской государственной клинической больнице №3» продолжается по ст. 109 УК РФ (причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей). Сейчас СК проводит медицинскую экспертизу по делу.

«Очень хочется добиться того, чтобы люди, которые до сих пор работают на тех же местах, понесли ответственность. Была куча ошибок на всех этапах. Никто не ожидал, что в день госпитализации я напишу жалобу на главврача, — говорит Яна Рейн. — С СК тоже приходится „биться“: моим заявлением поначалу долго никто не занимался, говорили, что такие дела даже не доходят до уголовных. Сейчас дело стало особо важным. Мой адвокат готовит иск в гражданский суд. Но вопросы, которые я задала по медэкспертизе, в Следственном управлении так и не поставили. Если этого не случится, я выйду с одиночным пикетом прямо к СК».

Яна Рейн уточняет, что ее дочь не единственная, кому некачественно оказали помощь в этой больнице. В том же месяце в ДКБ №3 умер еще один ребенок. Шестимесячный Захар Хлоповский поступил в приемный покой с высокой температурой. Мама мальчика Елена обратила внимание лечащего врача на то, что у сына есть проблемы легкими, потому что Захар родился недоношенным, однако врач, по ее словам, проигнорировала это. Медики поставили младенцу бронхит. Его проверили на ВИЧ и гепатит, несмотря на то что Елена предоставила результаты анализов об отсутствии у сына этих заболеваний. Но верный диагноз врачи так и не смогли определить.

«Нас никто не наблюдал, я не могла дозваться врача. Мне постоянно говорили, что они все заняты, на приеме. Нас должны были либо на особый контроль поставить, либо в реанимацию. А врачи забили на это, — говорит Елена Хлоповская. — Я спрашивала у них: „Почему ребенок так дышит?“ Мне отвечали: „Ну, что вы хотите, он же маленький, у него так долго температура 38,5 держится“».

Захара перевели в реанимацию только через неделю, где спустя три дня он умер от гриппа с осложнениями в виде пневмонии.

«В январе была вспышка гриппа, и по больнице висели объявления о карантине. А у нашего ребенка не смогли его определить», — сокрушается Елена.

Хлоповская также подала жалобы в СК, федеральный и региональный минздрав. «Сегодня мне адвокат позвонил, сказал, что экспертиза прошла, готовят заключение. СК запрашивал какие-то снимки недостающие в больнице. А какие снимки они могли предоставить, если нам не делали никаких обследований. Мы будем и дальше сражаться, чтобы такие врачи вообще не прикасались к нашим детям», — рассказывает мама Захара.

Региональный минздрав не нашел ошибок в действиях врачей, отмечает Елена: «Там элементарно даже в заключении, что была проверка, пишут: „нарушения со стороны врачей не найдены“, а в конце значится: „нарушения найдены“. Никакой конкретики. Нам с Яной ответы как под копирку пришли».

Сына Юлии Москвичевой Егора в мае 2012 года укусил энцефалитный клещ. Мальчику поставили укол иммуноглобулина, а в июне у него поднялась температура, и Юлия с сыном поехали в ДКБ №3, где у Егора взяли анализы и оформили в стационар. Результаты оказались плохими, ребенку поставили укол, а через пару минут он потерял сознание и начались судороги, Егора забрали в реанимацию, где ему сначала стало лучше, а потом состояние резко ухудшилось. Врачи подозревали кровоизлияние в мозг.

«Его повезли на КТ в отделение на Сибревкома. Конечно, мне уже только потом пришло в голову: разве можно в таком состоянии транспортировать ребенка? Конечно, что они сделают, если у них нет оборудования. КТ опроверг предположения врачей, через какое-то время ребенку стало лучше», — вспоминает Юлия.

На запрос Тайги.инфо в региональном ведомстве минздрава пояснили, что сейчас МРТ детям, находящимся в стационарах, проводится в детской клинической больнице скорой помощи и в НМИЦ имени Мешалкина. Томограф планируют поставить и в ДКБ №3, уже проходят закупки.

«Вопрос еще и в том, чтобы обеспечить доступ к аппарату. Например, мы попали в больницу на улице Вертковской, ребенок упал с велосипеда, срочно требовалось УЗИ, а тогда были выходные, и узиста не было [на тот момент]. И все дети, кто в выходные попал, вынуждены лежать и ждать, а ситуация ухудшается, — рассуждает Москвичева. — Смысл в этом аппарате, если он работает два дня в неделю? У родителей и так много времени забирает борьба за здоровье детей, и на эти выяснения у них просто уже не остается сил».

Алиса очень любила учиться, занималась танцами и рисованием, пела в хоре и мечтала уехать в Париж, вспоминает Яна: «У нее было огромное сердце, Алиса никогда не злилась. Я добрее человека не видела. Наверное, каждая мама про своего ребенка так скажет. Мне не приходилось ее заставлять делать уроки. Алиса даже когда уже заболела дома, говорила: „Мама, давай тексты писать“. Хотела выучить французский язык, очень активной была, лидером».

Яна говорит, что держаться и бороться дальше ей помогает младшая дочь и поддержка родственников. «Ни я, ни моя семья никак прийти в себя не можем. Я уверена, что уже никогда, наверное, не сможем. Поддержать меня всегда готовы муж и родители, но им не нравится, что я себя сильно извожу, здоровье ухудшилось. Хочется, чтобы это все быстрее закончилось, — вздыхает Яна. — На днях гуляли на детской площадке с младшей дочкой, ко мне подошла подруга Алисы и спросила: „А почему Алиса не выходит?“ И очень сложно отвечать каждый раз на вопросы: как дела? как дети?»

Ирина Беляева

 

---

источник :  tayga.in