Новости

ЖИЗНЬ ИЛИ СВОБОДА?

Однажды, я стал свидетелем врачебной ошибки. Врач скорой помощи бабушке, больной диабетом, впавшей в сахарную кому, вколол глюкозу, решив, что у нее гипа. Времени у него на решение было мало, и он не провел экспресс-тест на сахар в крови. Ему и в голову не могло прийти, что старушка так любила жизнь, что не смогла отказаться от любимых шоколадных конфет, даже перед угрозой смерти — без них эта была и не жизнь. Лицо бабушки скрючило в считанные секунды до неузнаваемости. Потеряв реальность, она прожила еще два дня. Нельзя сказать, что жизнь ее была уж настолько сладкой: она пережила войну, с фронта не вернулись три ее брата, отец умер от разрыва сердца 9 мая 1945 года, услышав весть о Победе, потом она потеряла дочь — но смерть ее была сладкой, в полном смысле этого слова.

 

Все, что с нами происходит — происходит не случайно. Фрагменты воспоминаний вырываются из толщи подсознания тогда, когда что-то надо понять, и странными аналогиями и аллегориями поражают реальность происходящего.

Наше общество уже начинает походить на лицо бабушки, которой вместо инсулина вкололи глюкозу. Нас начинает крючить — мы видим угрозу другу в друге и начинаем друг друга сторониться. Более того, этому мы начинаем учить наших детей. Дети, особенно в раннем возрасте, внушения воспринимают, как аксиоматичное правило — объяснить почему оно больше не работает будет непросто. Это правило, в той или иной степени, останется правилом в них где-то глубоко — они просто научатся его не соблюдать. Но так же, как умирающая бабушка из моего подсознания, это правило тоже когда-то выйдет наружу.

Я любил свою бабушку, хотя во многом мы с ней не сходились во мнениях. Она, похоже, понимала, что пережила границы дозволенного, и то, что она начинала видеть в лице перманентно обновляющейся России, выпавшей из кармана СССР, ей видеть не хотелось. И она захотела шоколадных конфет.

Готовы ли мы жить там, чем будет эта страна и этот мир после окончания нашей «комы»? Сможем ли мы отказаться от «шоколадных конфет»? Жизнь — самое ценное, что есть у человека. И именно поэтому эта жизнь должна быть достойной — только мы сами можем ее сделать таковой. Наша жизнь, кроме ее основного запаха, может иметь шлейф, который остается после того, как мы покинем «этот говенный мир». У каждого этот шлейф свой, и, порой самая маленькая жизнь, может иметь шлейф, длинной в вечность, как, например, у Пушкина или Лермонтова. Возможно, этот шлейф гораздо важнее самой жизни.

Сегодня мы понимаем, что все, что происходило с нами последние годы — было приятной иллюзией. Нас пичкали «шоколадными конфетами» — наступает состояние «сахарной комы». А все, чем мы в последнее время гордились и на что надеялись — оказалось пшиком. Наш Президент по образованию юрист, он, наверняка знает, что при обстоятельствах, когда сделка оказывается недействительной, то начинают пересматриваться все последующие отношения, которые возникли в следствие этой сделки. Наше доверие, когда-то оказанное этой власти, рискует оказаться недействительной сделкой, совершенной под влиянием заблуждения. Цепной реакцией может оказаться ревизия всех ценностей, которыми нас пичкали. Ответную реакцию на эту «ревизию» даже представить страшно. Но самое страшное, другое — выросло поколение, у которого все эти «ценности» уже отложились под коркой. И сам по себе возникает вопрос: стоит ли этот «новый» мир того, чтобы жить и смотреть на него. Стоит ли он того, чтобы отказаться от «шоколадных конфет». Стоит ли это того, чтобы отдать свою жизнь в руки страху, который, подобно раку, выедает нас изнутри.

Ограничение свободы, особенно свободы внутренней — ужасно. Ужасно само слово — самоизоляция. Мы начинаем само изолироваться не только физически, но и внутренне.

Это выглядит так, если бы инфекционные больницы переоборудовать в Изоляторы Внутреннего содержания и наоборот, стерев между ними разницу. Но нам ли не привыкать жить за железным занавесом.

Леонид Ильич Брежнев встал «у руля СССР в 1964-м году. Итоги восьмой пятилетки, (1966–1970) характеризовались существенным ростом благосостояния советских граждан. Затем, страна пережила политическую реформу, в СССР принята новая Конституция, так и оставшаяся в народной памяти, как «Брежневская». В начале брежневского правления также активизировались внешнеполитические контакты. А в военном плане — кровавой раной на нашей истории навсегда остался Афганистан. Все последующие политические реформы Брежневской эпохи, укрепление аппарата КГБ, главным образом, были направлены на механизмы сохранения власти. В них уже не было взгляда в будущее — только изрисованные старые желтеющие плакаты напоминали нам, что наша цель — коммунизм.

Вам ничего это не напоминает? Что было дальше? Забыли? Дальше был застой, отсутствие механизма преемственности власти, и как результат — «перестройка»: тотальное обнищание и растаскивание всего, что плохо лежит.

Вот от какого вируса нам надо лечиться в первую очередь, а не прятаться от какого-то коронавируса ради перспективы жить в мире со скрюченным лицом?

Радостев Игорь

 

---

источник :  moment-istini.com