Зачем нужна врачебная тайна?

Врачебная тайна — это, в первую очередь, сведения о состоянии здоровья человека и его диагнозе, а также факт обращения в медицинскую организацию и любые иные сведения, полученные в ходе обследования и лечения. Если пациент сообщает доктору факты из личной жизни, это тоже будет составлять предмет врачебной тайны. Чтобы родственники или члены семьи могли узнавать о состоянии больного, он подписывает письменное соглашение. 

В ситуации, когда человек без сознания и предварительно не обозначил круг лиц, которым могут быть сообщены сведения о состоянии его здоровья, получить их довольно проблематично, пояснила «СПИД.ЦЕНТРу» адвокат и учредитель «Факультета Медицинского Права» Полина Габай. Однако в случае неблагоприятного прогноза эта информация может быть предоставлена супругу или супруге пациента, одному из его близких родственников. 

Соблюдение врачебной тайны определяется статьей 13 Федерального закона «Об основах охраны здоровья граждан в РФ». В нем дано определение этого термина и указано, в каких случаях сведения о пациенте могут разглашаться без его разрешения. Помимо этого, могут присутствовать дополнения на местном уровне. 

«Техника и технология соблюдения врачебной тайны в законе не прописывается. Например, опущен порядок и форма дачи пациентом согласия на разглашение его медицинской тайны. Поэтому нередко подобная специфика устанавливается на уровне региональных актов или локальных актов непосредственно медицинских организаций», — сообщила Полина Габай.

Несмотря на то, что сейчас врачебная тайна регулируется законодательством, она существовала задолго до его принятия — с того момента, как зародилась профессиональная медицина. Поэтому рассматривать юридические и моральные аспекты этого понятия по отдельности не совсем правильно, рассказал «СПИД.ЦЕНТРу» судмедэксперт Руслан Калинин. 

«Изначальный смысл [врачебной тайны] не особенно изменился. Он, прежде всего, в том, чтобы пациент не боялся сообщать врачу информацию. Без первичной беседы, сбора жалоб и анамнеза врачу практически невозможно [поставить диагноз]. Поэтому требуется, чтобы пациент был честен и в полном объеме сообщал информацию о своем здоровье. А для этого нужно взаимное доверие и вера в то, что врач ничего никому не расскажет», — добавил Калинин.

Второй нюанс связан с негативными для пациента последствиями. Разглашение врачебной тайны может привести к ссоре с родственниками, разводу или стигматизации человека из-за его диагноза. Кроме того, все люди имеют право на неприкосновенность личной жизни или могут не захотеть рассказывать близким о тяжести своего диагноза.

За нарушение врачебной тайны полагается административная ответственность, хотя непосредственно на врача штрафные санкции обычно не налагаются. «Идентичная ситуация и с гражданскими исками, однако такие дела не очень популярны, так как обычно они не влекут за собой вред здоровью или имущественный ущерб. Впрямую подобные нарушения ведь не влияют на качество оказания медицинской помощи, поэтому даже выигрыш дела заканчивается в лучшем случае небольшой компенсацией морального вреда», — сообщила Габай.

Сама по себе данная категория дел довольно редка, однако обсуждаемые нарушения могут рассматриваться в рамках более крупных судебных разбирательств. Что касается ответственности виновного медицинского работника, то ему может грозить увольнение и привлечение к полной материальной ответственности, если такие действия причинили ущерб работодателю, продолжила Полина Габай. Теоретически за разглашение врачебной тайны пациента предусмотрена и уголовная ответственность, но оба эксперта о таких делах не слышали.

Понятие врачебной тайны частично пересекается с термином «персональные данные». В частности, информация о заболевании пациента будет относиться и к тому и к другому. Вместе с тем это два правовых института, которые регулируются разными федеральными законами. Отличаются способы хранения и распространения этих сведений, ответственность за нарушение закона, добавила Габай. Даже если пациент дал согласие на пересылку сведений о здоровье по электронной почте, медицинское учреждение не имеет права это делать, поскольку персональные данные запрещено отправлять по незащищенным каналам связи. На врачебную тайну такие ограничения не распространяются.  

Подростки и врачебная тайна

В августе 2020 года врачебная тайна перестала распространяться на подростков старше 15 лет — именно с этого возраста человек самостоятельно принимает решение о лечении или отказе от него. Согласно новым поправкам, родители, опекуны или законные представители ребенка могут получить информацию о состоянии его здоровья или поставленном диагнозе. Изменения были инициированы в связи с тем, что, согласно статье 63 Семейного кодекса, родители обязаны следить за здоровьем своих детей. На практике ситуация может быть неоднозначной. 

Ян и Ирек (имена изменены по просьбе героев. — Прим. ред.) столкнулись с нарушением врачебной тайны в 15 лет, задолго до изменения законодательства. В обоих случаях врачи сообщили родителям диагноз подростков, не получив на то соответствующего разрешения. Тем не менее эти ситуации имели совершенно разный исход. 

Родители Ирека считали его благополучным ребенком, который учился на одни пятерки и не имел проблем. В подростковом возрасте у него началась депрессия, о чем стало известно уже позже. Попытки рассказать о своем состоянии матери ни к чему не привели: она не хотела принимать тот факт, что у ее ребенка не все в порядке. Тогда школьник решил, что или друзья отведут его к врачу, или он прыгнет с моста. К счастью, произошло первое. 

«Подруга взяла меня и повела в единственную, которая есть в городе, детскую психиатрическую больницу, — рассказывает «СПИД.ЦЕНТРу» Ирек. — Как я понимаю, они там достаточно привычные к такому, поэтому они быстро сделали что-то вроде карточки на коленке и отправили к первой попавшейся докторке, которая [вела прием]. Я разрыдался прямо в кабинете, потому что было очень плохо. Докторка была супербезэмоциональная, тем не менее сказала, что у меня тяжелая депрессия и надо пить таблетки. И добавила, что нужно сообщить об этом родителям».

Врач просила номер телефона матери Ирека, чтобы самостоятельно ей позвонить. Сильно давила на чувство вины и то, что семье нужно обязательно знать. Говорила и о том, что это обосновано законом, хотя тогда, в 2014 году, врачебная тайна еще распространялась на подростков. Ирек согласился, потому что ему было страшно и он находился в нестабильном эмоциональном состоянии.

Его мать получила звонок из психбольницы, когда была на работе. Для нее произошедшее стало шоком, и впоследствии она не раз спрашивала Ирека, почему он ничего не сказал сам. «На самом деле, я пытался, но мама не хотела признавать, что с ее ребенком что-то капитально не так. Она меня просто не слышала, поэтому мне пришлось что-то сделать самостоятельно», — поделился он. Хотя врач повела себя неэтично и непрофессионально, страх перед врачами у Ирека не появился. После случившегося он, наконец, смог начать лечение и продолжает его до сих пор. 

История Яна из Москвы начинается с корректирующего изнасилования (герой — трансгендерный человек с приписанным при рождении женским полом. — Прим. ред.). У него всегда были очень тяжелые отношения с семьей. Родители не принимали ни его принадлежность к ЛГБТ-сообществу, ни то, что он, в принципе, имел свои представления о мире и хотел общаться с другими людьми. Кончилось все тем, что в 16 лет на него напали на улице и изнасиловали. Через несколько лет Ян нашел у родителей записи об этом и узнал, что все было спланировано. 

«О случившемся я не рассказал, как не рассказывал и ни о чем личном. Однако в планы [родителей] явно не входило то, что насилующий оказался носителем Treponema pallidum — возбудителя сифилиса. Симптомы заболевания стали проявляться через несколько недель, и начались с невыносимой боли в горле, которая становилась все сильнее. Постепенно начали появляться шанкры на руках и теле. Сперва родители подумали на ангину и никуда меня не повели. Когда стало ясно, что болезнь и не думает проходить, а для отсутствия в школе нужна справка от врача, меня повели к поликлинику», — сообщил «СПИД.ЦЕНТРу» Ян.

Мать, по его словам, считала своего ребенка собственностью, поэтому общение с докторами преимущественно происходило через нее. Обосновывала это тем, что школьник еще маленький и не способен рассказать о том, что его беспокоит. Первое время врачи только разводили руками и не могли поставить диагноз, пока, наконец, Ян не попал к специалистке, которая вызвала у него доверие. 

Увидев, что ребенку не дают слова, она попросила родителей выйти из кабинета. Оставшись с Яном наедине, начала сочувствовать, предложила довериться ей и рассказать о случившемся. Подчеркивала, что это останется между ними. Ян поверил. После того как врач услышала о произошедшем пару месяцев назад и о симптомах заболевания, она открыла дверь и произнесла: «Ну вот, теперь идите сюда, родители, полюбуйтесь на свою шлюху малолетнюю, все мне ясно».

Яна отправили в кожно-венерологический диспансер, где после сдачи анализов подтвердился диагноз — сифилис. Назначили курс уколов, и на несколько месяцев подростка заперли дома, отрезав контакты с внешним миром. Через какое-то время еще раз сдал кровь, и его выписали, ничего не сказав о том, что анализ на сифилис теперь всю жизнь будет положительным. 

«История с разглашением повлияла на меня совершенно предсказуемо: я перестал доверять врачам. Долгое время я старался не доверять им вообще никакой сколь бы то ни было личной информации. И поскольку в основном я был здоров, [то к врачам обращался минимально]», — продолжил Ян. Только в тридцать лет он смог взять себя в руки и прийти на прием к главному врачу диспансера, чтобы получить необходимые справки. 

Болезненный опыт Ян прорабатывает с психотерапевтом, однако именно нарушение врачебной тайны они не обсуждали: есть более актуальные проблемы. Но именно понимающие и дружественные отношения с терапевтом помогли снова начать верить врачам — не всем, но хотя бы некоторым.

Жизнь пациента VS врачебная тайна

До получения юридического образования Руслан Калинин работал хирургом. Он рассказал, что не сталкивался с ситуациями, когда коллег привлекали к ответственности за нарушение врачебной тайны. Он объяснил это опытностью коллег и меньшим вниманием к деятельности врачей в то время. «Всплеск судебных разбирательств, связанных с медициной, начался в 2016 году. Когда я работал, было не так напряженно. Такого пристального внимания к каждому шагу врача не было», — прокомментировал эксперт.

По его словам, многие случаи нарушения врачебной тайны происходят неумышленно, когда доктор или другой сотрудник недостаточно хорошо знает законодательство. Например, неопытный врач или студент медвуза может сделать фотографию в операционной и выложить ее в социальные сети. Если в кадр попадет лицо пациента, он вправе обратиться в суд и потребовать компенсацию морального ущерба.

«Интересная ситуация складывается с практикой сообщения родственникам о состоянии больного по телефону, что было нормой в советские времена, да и после них. Это недопустимо как минимум потому, что идентифицировать личность звонящего невозможно. Однако некоторые больницы изобрели довольно неплохой выход из ситуации. Он хоть и не лишен некоторых изъянов, но, на мой взгляд, вполне решает проблему и бережет нервы волнующимся родственникам и иным близким лицам пациента. Я говорю про согласие пациента со специальным кодовым словом, которое в дальнейшем обозначается звонящим», — прокомментировала Полина Габай. В этом случае близкие смогут позвонить в регистратуру и, сообщив код, узнать о состоянии человека. 

Большинство врачей, как сообщил Калинин, недостаточно хорошо знают законодательство. Формально в вузах преподают правоведение, но не всегда делают это качественно. В частности, потому что российская медицина не очень давно существует в современном правовом поле, а среди преподавательского состава сохраняются люди, работавшие еще до распада СССР. Советская медицина была совсем другой. К тому же студенты не всегда понимают ценность изучения законодательства, пока не начнут работать самостоятельно. 

Отдельно стоит вопрос морального выбора в спорных ситуациях. Как поступить, когда пациент отказывается от жизненно необходимой операции и единственный способ уговорить его — действовать через родственников? Или когда у человека обнаруживают рак в последней стадии и узнать об этом от близких может быть менее травматично? 

Последнее — пережиток практики с советских времен. Как рассказал Калинин, бывали и такие случаи, когда пациенту давали выписку с одним диагнозом (к примеру, язва), а настоящие бумаги — члену семьи или родственнику. Дома человека могли подготовить к тяжелому известию и рассказать обо всем в более мягкой форме, чем это сделал бы незнакомый или малознакомый врач. Для доктора такой поступок будет равнозначен правонарушению, однако с этической точки зрения эта ситуация неоднозначна. 

«Медицинская деятельность бывает сложнее, чем правила, которым она подчиняется, — прокомментировал Калинин. — Врач не должен становиться роботом, который по шаблону, бездумно выполняет [прописанные] требования. Самое главное — помочь пациенту. Врачебная тайна важна, с ней следует быть аккуратным. Но нужно и расставлять приоритеты, учитывать риски. Право на жизнь должно быть выше права на врачебную тайну».

 

источник :  https://spid.center/ru