Новости

Второе открытое письмо руководителю департамента здравоохранения администрации г.о. Cамара Владимиру Горячеву

 

Уважаемый господин Горячев!

14 августа на сайте «Парка Гагарина» было опубликовано мое открытое письмо к Вам. 

Поскольку Вы сами в силу своей занятости, которая каждому из жителей Самары, разумеется, очевидна по совершенно идеальному состоянию дел в местном здравоохранении,  не снизошли до встречи со мной, позвольте рассказать Вам о том впечатлении, которое я вынесла после встречи с Вашими коллегами из департамента здравоохранения города Самары.

16 августа меня пригласили на предварительную встречу с комиссией  горздрава. Мы разговаривали около 40 минут. Свою позицию я в этом разговоре обозначила вполне внятно: я не хочу затевать судебное разбирательство по поводу некомпетентности сотрудников городской поликлиники № 9 и врачей службы «скорой помощи» и потому надеюсь, что полномочий чиновников из горздрава достаточно для того, чтобы те, кто проявил халатность, понесли наказание. Разумеется, под наказанием я подразумевала не административное взыскание в виде выговора или штрафа, а увольнение.

Такой миролюбивый подход с моей стороны – попытка разрешить ситуацию без привлечения следственных органов - обернулся против меня на нашей второй (она же последняя) встрече с комиссией. Эта встреча состоялась 11 сентября, когда работа комиссии уже завершилась. Встреча получилась  безрезультатная, и я на личном примере убедилась, что диалог обычного человека с чиновником из узкоспециализированного ведомства не может идти на паритетных началах. По одной простой причине: у чиновников есть все, у обычного человека – есть только его проблема, с которой он идет за помощью. Что же касается чиновников от медицинского ведомства, то у них не просто есть все. У них есть гораздо больше, чем просто все. У них есть врачебная тайна.

Если в моем распоряжении были только рецепты с предписаниями участкового врача, результаты последних анализов, записи в медицинской карте и мои личные впечатления от разговоров с братом, то у комиссии на руках в результате официальных запросов оказалась масса документов, которые не только содержали более подробную информацию, но еще и были защищены от любого частного вмешательства врачебной тайной.  Поэтому наш разговор свелся к обмену бессмысленными репликами о бедственном состоянии отечественной медицины. В результате получилось:

- что участковые врачи «все сделали правильно»;

- что 25 июля к моему брату на «скорой» приехал не врач, а фельдшер, который, если следовать  логике комиссии, в силу недостаточного уровня профессионализма, имеет право на ошибку;

- что гепатит С, о котором из результатов анализов узнала бригада «скорой», приехавшая на следующий день, не является показанием к экстренному лечению;

- и что я написала открытое письмо Вам, господин Горячев, лишь для того, чтобы в очередной раз прослушать  старую пластинку о том, какая низкая зарплата у наших врачей, как невыносимы условия работы в службе «скорой помощи», как мало осталось хороших специалистов и как департамент здравоохранения не в силах ни на что повлиять, потому что «такова ситуация в стране».

По поводу состояния здоровья моего брата мне было сказано, что он легкомысленно относился к своему организму и потому на момент приезда «скорой помощи» уже находился в терминальной стадии болезни. Уважаемый господин Горячев, мне очень жаль, но я не смогла осилить эту инфернальную логику, согласно которой человек в терминальной стадии, то есть находящийся при смерти, не должен получить помощь по облегчению страданий – это раз. И два – мне по-прежнему непонятно, с какой стати запущенная по вине пациента болезнь служит оправданием явным врачебным ошибкам. Если врачи являются частью судебной системы Российской Федерации, тогда я не буду спорить: безусловно, они должны строго судить каждого из нас, кто до крайности запускает свое здоровье, тем самым создавая проблемы для нашей и без того несчастной медицины. Но я никогда не слышала о том, что в полномочия врачей входит  возможность выносить оценочные суждения правильному или неправильному поведению пациентов и, исходя из этого, лечить их или не лечить.

Ваши уважаемые коллеги вежливо убеждали в том, что поставить за три дня до кончины диагноз «трахеит», прописав таблетку от кашля смертельно больному человеку,  может не только фельдшер «скорой помощи», но и маститый профессор, и эта ошибка будет оправдана, если «случай достаточно сложный». К сожалению, этот довод – о сложном случае – меня не убедил. Я, как и до встречи с почтенной комиссией, считаю, что и такому фельдшеру, и такому профессору место не в сфере здравоохранения, а на вещевом рынке.

 Но кое-что я все-таки усвоила, господин Горячев. Благодаря Вашим коллегам, я хорошо поняла, что существуют обстоятельства, согласно которым врач «скорой помощи», поставивший неправильный диагноз, имеет стопроцентную возможность избежать любого обвинения в некомпетентности. На мой вопрос, нормально ли, что человеку в тяжелейшем состоянии   фельдшер со «скорой» ставит диагноз «трахеит», а приехавший на следующий день доктор советует обратиться к психиатру и попить феназепам, игнорируя слабость, отечность и одышку, мне ответили, что случай был слишком сложный, картина болезни размытая, а считать «тяжелейшим» состояние человека, способного подняться с постели, невозможно  и, следовательно, в этой ситуации в действиях обеих бригад «скорой помощи» нельзя усматривать ошибки.  Когда я попыталась описать состояние, в котором находился мой брат, мне было решительно сказано: «Но вас же рядом с ним не было!». Вы, должно быть, догадываетесь, господин Горячев, что я ответила на эту реплику. Я ответила: «Вас  тоже там не было, а я видела его за день до смерти». Это нормальное возражение. В обычном человеческом диалоге принято так друг другу возражать. Но как Вы помните, чиновники – это не обычные люди. У них есть бумажки. В нашем случае – овеянные врачебной тайной. Передо мной победоносно помахали бумажками, в которых почему-то было написано среди прочего, что у моего брата была нормальная температура – 36.6. Между тем у него в последнюю неделю перед смертью температура повышалась каждую ночь, и он жаловался на это обеим бригадам «скорой помощи». Меня при этом действительно не было, но была его жена, которая может это подтвердить. Впрочем, у нее никаких бумажек, в отличие от Ваших коллег, тоже нет, господин Горячев. А Вы и Ваши коллеги верите только им, а не живым людям. Не потому ли, что люди предъявляют к Вашим врачам претензии, а в бумажках содержится такая удобная для Вас информация, которая позволяет выгородить любого фельдшера? И уж конечно, господин Горячев, окажись я не на своем месте, а на месте комиссии, я бы, глянув в такие бумажки, тоже могла бы сказать: «Ха! Да его состояние не было тяжелым! Температура-то нормальная!». Потому что так мне было бы намного удобнее: не сдавать же своих, в конце концов.

На просьбу назвать мне фамилии фельдшера и врача со «скорой» мне ответили, что и это тоже – врачебная тайна. По этой причине я рискну еще раз обратиться к Вам, господин Горячев. С инновационным предложением. Раз уж статья федерального закона о врачебной тайне оказалась такой удачной ширмой для прикрытия всего на свете,  почему бы, в таком случае, не посдирать с кабинетов в поликлиниках все таблички с фамилиями специалистов и не окутать врачебной тайной всю нашу медицину сверху донизу? Мне кажется, такая работа в режиме полного инкогнито намного повысила бы качество жизни ваших подчиненных. Представляете, сколько рогов пообламывают такие нахальные родственники больных, как я, прежде чем узнают фамилию  врача, допустившего ошибку?

Господин Горячев, я искренне признательна Вам за оперативную работу комиссии.  К сожалению, меня не удовлетворяет обещанное мне в качестве моральной компенсации наказание фельдшера и врача «скорой помощи» в виде административного взыскания. На мой взгляд, их нужно уволить и поскорее. Я бы не хотела, чтобы этот врач или этот фельдшер, чьи фамилии Ваши коллеги отказались мне назвать, сославшись на врачебную тайну, однажды приехали по вызову ко мне домой и причинили вред моим близким. Я также очень сожалею, что в силу пресловутой врачебной тайны не могу поставить в известность своих читателей о том, что этих людей нельзя пускать на порог своего дома, если в этом доме кто-то тяжело заболел. Но я узнаю их имена и фамилии, господин Горячев. Существуют разные виды добычи информации – ну, например, адвокатский запрос, может, слышали о таком. Мне очень жаль, что своим нежеланием использовать Ваши широкие полномочия в целях защиты пациентов и пустив все силы созданной Вами комиссии на то, чтобы любой ценой выгородить некомпетентных медиков, Вы лишили смысла мою попытку добиться справедливости.     

С уважением, Екатерина Спиваковская

 

Комментарии

Николай Гаврилов, руководитель Самарского центра права:

- Эту ситуацию следует рассматривать с точки зрения трех аспектов: обывательского, правового и юридического. Вот рассуждение, которое может послужить примером обывательского подхода: «Как бы Господь позволил устроить все так, чтобы умереть без больницы». Это типичный бытовой взгляд, поскольку сегодня помощи от нашей медицины ждут лишь несведущие люди. Те, кто потерял близких, знают, насколько сложна ситуация со здравоохранением. Временами медицина просто по-человечески опасна.

Правовой аспект состоит в том, что в Конституции зафиксированы наши права на ту или иную медицинскую помощь. К сожалению, практика показывает, насколько реальность расходится с буквой Закона. Права у нас есть, а полноценно реализовать их мы можем лишь в тех редких случаях, когда у нас имеются полезные контакты с проверенными специалистами.

Юридический аспект: если с вами или вашим близким человеком случилось непоправимое и в этом есть вина врачей – «скорой ли помощи», стационара,  участковой поликлиники, и вы стремитесь добиться того, чтобы виновные понесли справедливое наказание,  тут будет уместно вспомнить избитую поговорку «Ворон ворону глаз не выклюет». В большинстве случаев любое заключение всегда будет в пользу докторов, эта каста сама себя защитит и отстоит. Мы противостоять, как правило, ей бессильны.

В данном случае обращение в горздрав с просьбой разобраться в ситуации было совершенно правильным, и департамент быстро откликнулся, что хорошо. Однако сымитировав определенную деятельность, комиссия отстояла интересы медицинского сообщества, тем самым дав понять, что вопрос исчерпан. У пострадавшей  стороны остаются два варианта: либо положиться на господа бога, который всех рассудит, либо обращаться в правоохранительные органы. Но и в последнем случае нет гарантии, что справедливость будет восстановлена таким путем, поскольку и тут фактически действует та же поговорка про ворона.

Алла Демина, помощник главы города Самара:

- Я не могу комментировать конкретный случай, поскольку не знакома со всеми частностями. Но даже если эта ситуация была действительно сложной, в любом случае у людей, которые сталкиваются с нашей медициной, есть масса оснований предъявлять претензии к качеству работы врачей.

Если говорить о ситуации в нашем здравоохранении, то все язвы, которые мы сейчас имеем в таком изобилии, тянутся еще с советских времен. Вся советская система была построена на поощрении плохого специалиста, по крайней мере, именно так было в медицине. Хороший врач – это же не человек, который однажды прошел пятилетнее обучение, и все. Если у меня есть больной, которому я искренне стремлюсь помочь, то я постоянно обращаюсь к специальной литературе, к коллегам за консультацией и так далее. Как вы понимаете, для этого не хватает строго рабочего времени – это первое, а второе – любая деятельность должна быть как-то мотивирована.  Везде есть проблемы, в цивилизованных странах тоже не все идеально с медициной. Но там другое отношение к врачам. Сын моих друзей ведет практику в США. И он обнаружил однажды, когда уже человека везли на операцию, что перепутали пациентов, не того повезли. Если бы эта путаница действительно произошла, на врачей были бы наложены огромные санкции. Так вот, тому, кто это заметил и предотвратил ошибку, предоставили внеочередное гражданство в США – не только поэтому, но и за другие заслуги, но в том числе и потому, что благодаря ему не случилась трагедия.  Такова степень  уважения к человеку. У нас же любой человек – врач ли он, пациент ли, - по самому факту пребывания в нашей стране унижен и оскорблен. Нам надо менять отношение к отрасли и к людям в этой отрасли.

Как любой человек, облеченный некоторыми полномочиями, я знаю, что стоит достичь какого-то высокого поста, к тебе начинают обращаться знакомые с просьбами: помоги там, помоги сям. И большинство этих звонков  связаны с медициной. Это говорит о том, что проблем тут более чем достаточно. У нас нет системы в здравоохранении, как нет ее вообще во всем. Четкой понятной системы. И наша беда в том, что мы слишком многое имитируем.  В том числе и заботу о людях – как о врачах, так и о больных. К сожалению, это вошло в привычку.

 

От редакции

Публикуя этот материал, мы просим прокуратуру Самарской области рассмотреть все обстоятельства произошедшего и дать им свою оценку.

 

---

 

источник :  parkgagarina.ru

вернуться в раздел новостей