Новости

«На проклятые вопросы дай ответы нам прямые" Газета "Суть времени" ИА "Красная весна"

Ключевая информация по эффективности и безопасности вакцинации против COVID-19 неизвестна общественности. Кампания по вакцинации против коронавируса в России проходит с 5 декабря 2020 года. С введением в ряде регионов режима QR-кодов и активным обсуждением принятия федерального закона по привязанному к вакцинации пропускному режиму, массовая вакцинация от COVID-19 в России обретает черты принудительной вакцинации, что приводит к росту общественного напряжения.

 

Кроме нарушения базового этического принципа об автономии пациента — права человека принимать собственные решения по вопросам, касающимся его здоровья и здоровья его детей, кампания по массовой вакцинации создает еще один крупный источник напряжения, которого можно было бы избежать при грамотной работе проводящей ее системы. Этот источник напряжения — отсутствие внятной информации по соотношению рисков и пользы от вакцинации, фактически принудительно навязываемой населению.

Как мы обсудили в прошлом номере газеты, у механизма клинических испытаний имеются серьезные ограничения при оценке возможных побочных явлений и эффективности вакцинации. Они связаны с относительно малым числом участников таких испытаний и с ограниченными временными рамками исследований. Это обстоятельство делает ключевым значение данных, полученных системами пассивного отслеживания сообщений о возможных нежелательных побочных эффектах вакцин и других лекарственных препаратов в пострегистрационный период. Наиболее известными из подобных систем являются Система сообщений о побочных эффектах вакцин минздрава США (VAERS) и система «Желтая карта» Агентства по регулированию лекарственных средств и товаров медицинского назначения Великобритании (MHRA).

В России при Федеральной службе по надзору в сфере здравоохранения (Росздравнадзор) существует система отслеживания нежелательных реакций на лекарственные препараты «Фармаконадзор», построенная по принципам, похожим на британскую систему «Желтая карта». Но есть одно ключевое отличие — «Фармаконадзор» не публикует регулярных отчетов подобно «Желтой карте» MHRA.

Тем временем социальные сети наполняют душераздирающие по накалу, но трудно верифицируемые истории людей, рассказывающих о тяжелых последствиях вакцинации от коронавируса у себя или своих близких, вплоть до смертельных исходов. Сталкиваясь с такими эмоционально накаленными историями о судьбах конкретных людей, общие выражения официоза о том, что, мол, вакцинированные болеют легко, а побочные эффекты незначительны и встречаются редко — катастрофически проигрывают по убедительности.

Внятно отвечать на тревожные вопросы о безопасности и эффективности вакцины, апеллирующие к живым историям людей, можно только с помощью предельной открытости и честности. А такая открытость и честность требует точных и детальных знаний о реальной ситуации с пострегистрационным применением новых препаратов, а не дежурных отписок.

Наша задача заключалась в том, чтобы установить, какой информацией реально располагают компетентные органы Российской Федерации относительно эффективности и безопасности применяемых в России вакцин от COVID-19. Для начала, есть ли у них вообще эта информация? А если она есть, то насколько она достоверна и в какой степени может быть проинтерпретирована? Поняв объем и ограничения реально располагаемой информации, можно уже делать те или иные выводы по отношению к эффективности и безопасности вакцинации против COVID-19, как она проводится у нас в стране.

В целях получения максимально полной картины по реальному опыту применения вакцин от коронавируса в регионах был составлен редакционный запрос ИА Красная Весна и отправлен по всем субъектам Российской Федерации губернаторам, в региональные министерства здравоохранения, управления Роспотребнадзора и Росстата. Запрос также был направлен в Министерство здравоохранения РФ и в федеральные Росздравнадзор, Роспотребнадзор и Росстат.

Запрос состоял из следующих вопросов:

1. Ведется ли в вашем ведомстве статистический учет заразившихся коронавирусом и умерших в связи с коронавирусной инфекцией отдельно для граждан, прошедших вакцинацию против COVID-19, и не прошедших вакцинацию?

2. Какое число (процент) граждан, прошедших вакцинацию, заразилось коронавирусом и какое число из этих граждан (получивших вакцину и заразившихся коронавирусом) умерло после заражения и/или в связи с коронавирусной инфекцией за период с 5 декабря 2020 года по настоящее время? При наличии статистики помесячного учета просим предоставить данные с разбивкой по месяцам.

3. Если статистический учет заболевших и скончавшихся от COVID-19 среди вакцинированных граждан уполномоченными службами не ведется, просим сообщить причины неучета и/или отсутствия интереса к данным показателям.

4. Ведется ли учет предполагаемых побочных эффектов после вакцинации от COVID-19, в том числе смертей, наступивших, как минимум, в течение 28 дней после вакцинации, при условии, что проведенную вакцинацию невозможно однозначно исключить из списка возможных причин летального исхода?

5. Какое число граждан, прошедших вакцинацию от COVID-19 за период с 5 декабря 2020 года по настоящее время, умерло в течение 28 дней после вакцинации, за исключением тех случаев, когда смерть однозначно наступила при обстоятельствах, не имеющих отношения к вакцинации и возможным побочным эффектам от нее? При наличии в ведомстве статистики ежемесячного учета просим предоставить данные с разбивкой по месяцам.

6. Какое число граждан, прошедших вакцинацию от COVID-19 за период с 5 декабря 2020 года по настоящее время, пострадало от предполагаемых тяжелых побочных эффектов после вакцинации по следующим категориям: тромбоэмболическая болезнь (тромбозы глубоких вен, легочная эмболия, и т. п.), миокардиты, инфаркты миокарда, инсульты, расстройства нервной системы? При наличии статистики ежемесячного учета просим предоставить данные с разбивкой по месяцам.

7. Если статистический учет граждан, скончавшихся после вакцинации от COVID-19 в результате возможных побочных эффектов от вакцинации не ведется, то просим сообщить причины неучета и/или отсутствия интереса к данным показателям.

8. Если статистический учет граждан, пострадавших от предполагаемых тяжелых побочных эффектов вакцинами против COVID-19 не ведется, просим сообщить причины неучета и/или отсутствия интереса к данным показателям.

На момент проведения промежуточного анализа полученных по редакционному запросу данных нам были присланы ответы от хотя бы одного из вышеперечисленных региональных ведомств из 55 субъектов Федерации. Также получен ответ от Министерства здравоохранения РФ и федерального Росстата.

Собранной информации достаточно, чтобы сделать выводы касательно качества данных, собираемых в регионах и передаваемых в федеральный центр. Сразу подчеркнем, данные эти весьма разнокачественны.

Для начала, все ответы федерального Росстата и его региональных управлений сводились к тому, что хотя эта федеральная служба регистрирует смерти через реестр ЗАГСов, она не отслеживает статус вакцинации у умерших. Таким образом, Росстат не участвует в отслеживании смертности среди вакцинированных. Отслеживание заболеваемости COVID-19 и другими инфекционными заболеваниями Росстат назвал прерогативой Роспотребнадзора.

Некоторые управления Росстата добавили, со ссылкой на Минздрав и ВОЗ, что «в российскую практику введен новый код МКБ-10 (десятая редакция международной классификации болезней. — примечание Лев Коровин) — U12.9 (вакцины против COVID-19, вызывающие неблагоприятные реакции при терапевтическом применении, неуточненные). Данный код в статистике смертности не используется и не подлежит использованию при кодировании основного заболевания. Таким образом, учет смертности от осложнений, возникающих после вакцинации от COVID-19, также не может быть произведен».

Это объяснение странно слышать, особенно со столь категоричным заключением. Единственной причиной, по которой в МКБ-10 был добавлен код для неблагоприятных реакций на вакцины от COVID-19, было то, что это давало возможность вести статистический учет таких случаев.

Да, в качестве основной причины смерти «неблагоприятную реакцию на вакцину» писать нельзя. И это логично. Ведь умирают не от абстрактной реакции, а от конкретного вышедшего из-под контроля патологического процесса, который, в свою очередь, может быть вызван реакцией на вакцину. То есть реакция как раз учитывается — в качестве сопутствующего заболевания — и в качестве такового может и должна отслеживаться. Следовательно, проблема не в МКБ-10, а в форме отчетности, не отслеживающей сопутствующие заболевания. А кто предложил такую форму отчетности, нивелирующую сильные стороны МКБ-10?

С остальными респондентами всё пестрей и интересней. Не все субъекты Федерации, в которых региональные ведомства (правительство, минздрав или управление Роспотребнадзора) ответили на запрос, смогли дать информацию о так называемых прорывных инфекциях. То есть о заболевших COVID-19 среди вакцинированных. А значит — и о смертности от коронавирусной инфекции среди вакцинированных. Так, в 24 субъектах Российской Федерации ни правительство, ни минздрав, ни управления Роспотребнадзора не смогли ответить на вопрос о числе заболевших после вакцинации у себя в регионе.

Наиболее распространенным объяснением отсутствия статистики по вакцинированным, заболевшим COVID-19, была стандартизированная формулировка «по информации министерства здравоохранения (региона. — Л.К.), формами федерального статистического наблюдения учет заразившихся новой коронавирусной инфекцией (COVID-19) и умерших в связи с COVID-19, отдельно прошедших и не прошедших вакцинацию против COVID-19, не предусмотрен». То есть делаем вывод: региональные ведомства не получили внятных систематических вводных по отслеживанию безопасности и эффективности вакцинации у себя на местах.

В качестве варианта отписки редакции в ряде случаев было предложено обратиться в федеральное ведомство за информацией по региону. То есть одно из двух. Либо региональное ведомство расписывается, что не контролировало обстановку у себя в регионе и не имеет ответа на данный вопрос, либо опасается самостоятельно отвечать на этот вопрос. Которое из этих двух объяснений хуже — решайте сами.

В одной из областей отписку об отсутствии графы о вакцинации в формах федерального статистического наблюдения дополнили тем, что сбор запрашиваемых сведений невозможен в период высокой нагрузки на медицинские организации, так как отвлекает персонал от основной деятельности, что может снизить качество оказания медицинской помощи.

Это по-человечески понятное объяснение. И вытекает оно напрямую из многолетней политики сокращения системы здравоохранения под вывеской «оптимизации». Получается, оптимизация дошла до того, что система не в состоянии полноценно обеспечивать собственное функционирование. Помощь конкретному больному имеет приоритет, но как ему наиболее грамотно помочь в условиях, когда система здравоохранения перестает понимать, что у нее происходит внутри? И это при том, что низовые звенья буквально доведены до ручки горами требуемой от них вышестоящими инстанциями каждодневной, бессмысленной отчетности, о чем уже не писал только ленивый!

Вслед за отказами дать ответ, с той или иной формулировкой, идут попытки тупо уйти от вопроса или ответить на него максимально размытым образом. Например, были попытки ответить на статистический вопрос, не используя ни одной цифры.

«Заболевание, вызванное новой коронавирусной инфекцией, регистрируется у граждан как не осуществивших вакцинацию, так и ее осуществивших. Однако значительно чаще инфицируются лица, не осуществившие вакцинацию. Течение заболевания у граждан, прошедших вакцинацию, значительно легче, осложнения встречаются крайне редко, — информирует редакцию минздрав одного из регионов. — У вакцинированных тяжесть заболевания и осложнения после перенесенного заболевания могут иметь место при позднем обращении за медицинской помощью и/или проведении самолечения».

Из этой отписки можно сделать заключение, что данный региональный минздрав не располагает количественными данными по прорывным заболеваниям COVID-19 среди вакцинированных. А в ответ на вопрос, предполагающий изложение этих данных, минздрав региона отвечает пропагандистскими штампами. Один из этих штампов даже возлагает вину на привитого больного в том случае, если у него заболевание проходит в тяжелой форме. Когда этот же региональный минздрав дальше бодро докладывает об отсутствии тяжелых побочных эффектов и смертей после вакцинации, уже волей-неволей возникает подозрение касательно правдивости названных данных.

В ряде регионов постарались предоставить количественные данные не по задаваемым вопросам, а по другим, более типичным и удобным темам, связанным с вакцинацией и динамикой заболеваемости коронавирусной инфекцией. То есть либо интересующими редакцию данными региональное ведомство не обладает, либо составлявший ответ сотрудник не удосужился прочитать задаваемые вопросы.

Из 55 регионов, ответивших на редакционный запрос на момент проведения промежуточного анализа, 23 предоставили количественные данные по вопросу о прорывных инфекциях и смертях от COVID-19 среди привитых.

В случаях, когда на запрос одновременно есть ответ от управления Роспотребнадзора, регионального минздрава и/или правительства, предоставляемые данные могут существенно не совпадать. Так, в одном из регионов управление Роспотребнадзора отрапортовало о нулевой смертности от COVID-19 среди вакцинированных и об отсутствии побочных реакций и смертей после вакцинации, в то время как региональный минздрав и правительство доложили о 73 смертях от COVID-19 среди привитых, о 20 смертях в течение 28 дней после прививки и о 5 подтвержденных побочных реакциях. Региональный минздрав также сообщил о 2% прорывных инфекций среди вакцинированных, в то время как управление Роспотребнадзора предложило обратиться за этими данными в Росстат (который во всех случаях доложил, что не занимается заболеваемостью COVID-19, являющейся сферой ответственности Роспотребнадзора).

Еще в двух регионах наблюдалась похожая картина, когда управление Роспотребнадзора говорило о нулевой смертности от коронавирусной инфекции среди вакцинированных, в то время как региональный минздрав или правительство давали цифры отнюдь не нулевые.

Вышеописанная полифония предоставленных данных вызывает подозрение о ненадежности данных по другим регионам, пока не полностью ответившим, особенно по тем регионам, где единственным источником информации является ответ регионального управления Роспотребнадзора.

Что касается смертей после вакцинации и тяжелых предполагаемых побочных эффектов по перечисленным в запросе категориям, ситуация выглядит следующим образом. За очень редкими исключениями, происходила подмена понятий.

В запросе сознательно фигурирует формулировка «при условии, что проведенную вакцинацию невозможно однозначно исключить из списка возможных причин». Однако в тех случаях, когда приходили ответы на вопросы о смертности после вакцинации и о предполагаемых побочных эффектах, в них речь шла о результатах заседаний иммунологических комиссий, которые в подавляющем большинстве регионов не нашли ни одного серьезного побочного эффекта вакцинации.

В одном из регионов, однако, ответ на вопрос о поствакцинационной смертности был нестандартен: «Ведется статистический учет случаев смерти граждан, имеющих вакцинацию от COVID-19, однако провести достоверные статистические изыскания о связи смерти и вакцинации от COVID-19 не представляется возможным из-за отсутствия четких критериев для отнесения к данной категории и взаимосвязи явлений».

Однако именно для получения четких критериев категоризации поствакционной смертности и тяжелых побочных эффектов и необходима система мониторинга с широким охватом не только случаев с доказанной причинно-следственной связью, но и тех нежелательных случаев, по отношению к которым «проведенную вакцинацию невозможно однозначно исключить из списка возможных причин».

Если охват случаев изначально широк, тогда есть возможность повторно анализировать данные по мере изменения критериев оценки, что со временем неизбежно. Именно такой широкий охват повышает чувствительность систем по отслеживанию предполагаемых побочных событий. Если же сделать критерии изначального отбора слишком строгими, то часть побочных эффектов будет ускользать незамеченной.

Кроме таких стандартных ответов, один из регионов доложил о поствакцинационной смертности у себя следующим образом: «Летальных случаев от вакцинации против новой коронавирусной инфекции на территории (данного региона. — Л.К.) не зарегистрировано. Так же, как и на территории всей Российской Федерации, о чем неоднократно заявлял министр здравоохранения Российской Федерации Михаил Мурашко».

Тут остается только улыбнуться и отметить, что ответы из некоторых других регионов входят в противоречие с этим весьма категоричным утверждением.

Итак, промежуточный анализ полученных ответов на редакционный запрос свидетельствует, что качество данных, получаемых на местах и передаваемых федеральному центру, мягко говоря, оставляет желать лучшего. Это связано прежде всего с отсутствием четких поручений из федерального центра регионам, что вынуждает каждый регион действовать по своему разумению при составлении ответов. Результаты в таком случае, естественно, сильно варьируются.

Оценив качество собранной на настоящий момент информации и ужаснувшись этим, в следующей части рассмотрим новые поступления из регионов, и что самое важное — из федерального Росздравнадзора.

В отличие от большинства развитых стран, Россия не публикует данные касательно эффективности и безопасности применяемых в стране вакцин против COVID-19. Важность этих данных в принципе трудно переоценить. А учитывая то, что в ходе кампании по вакцинации против коронавируса впервые массово применяются вакцины, основанные на технологиях генной терапии, детальная информация по профилю их безопасности, полученная в ходе пострегистрационного мониторинга, приобретает и вовсе критическое значение.

С одной стороны, в условиях первого массового применения вакцин, основанных на технологиях вирусных векторов («Спутник V», AstraZeneca, Johnson & Johnson, и др.) и наночастиц, обеспечивающих внутриклеточную доставку мРНК (Pfizer, Moderna), научному и медицинскому сообществу важно получить наиболее полную картину того, как эти вакцины влияют на человеческий организм, в том числе в среднесрочной и долгосрочной перспективе. С другой стороны, настоящее информированное согласие на медицинскую процедуру возможно, только если пациенту ясно соотношение пользы и рисков от данной процедуры. В противном случае речь идет либо об акте веры (если пациент сознательно идет на неизвестный риск), либо о манипуляции или принуждении.

Когда мы говорим о восстановлении суверенитета России с точки зрения медико-биологической безопасности, тут недостаточно добиться того, чтобы наша страна была способна самостоятельно создавать новые вакцины и другие препараты. Другой предельно важный признак такого суверенитета ― это работающая система отслеживания предполагаемых побочных эффектов. В противном случае откуда мы знаем, что нами создан полноценный препарат? И откуда мы знаем, что импортные препараты, появляющиеся у нас на рынке, не являются второсортным браком? Поверить всем на честное слово?

Именно поэтому мы поставили перед собой цель оценить качество информации об эффективности и безопасности применяемых на нашей территории вакцин от COVID-19, которой располагают компетентные органы Российской Федерации. В зависимости от ответа на вопрос о качестве предоставленной информации можно уже пытаться ее интерпретировать по существу.

С этой целью информагентство Красная Весна составило редакционный запрос, который мы отправили во все субъекты Российской Федерации на адрес губернаторов, региональных минздравов, управлений Роспотребнадзора и Росстата. Также мы направили запрос в Министерство здравоохранения РФ и в федеральные Росздравнадзор, Роспотребнадзор и Росстат. Полный его текст приведен в первой части отчета о нашем исследовании.

По большому счету, запрос сводился к четырем параметрам. Мы хотели знать, насколько часто привитые против коронавируса граждане России потом заболевают COVID-19 (так называемые прорывные инфекции) и насколько часто эти прорывные инфекции приводят к летальному исходу. Мы также стремились получить картину по предполагаемым побочным эффектам после вакцинации и поствакцинационной смертности, максимально приближенную по качеству к тому, что можно узнать об американских вакцинах с помощью системы VAERS или о применяемых в Великобритании вакцинах с помощью системы «Желтая карта». Для этого вопросы о нежелательных случаях после вакцинации мы сформулировали вполне конкретным образом: мы спросили об известных побочных эффектах, ассоциация которых с зарубежными генетическими вакцинами от COVID-19 известна и перечислили их поименно. Мы также спросили о числе смертей, наступивших спустя 28 дней после вакцинации за исключением тех случаев, когда смерть однозначно наступила при обстоятельствах, не имеющих отношения к вакцинации и возможным побочным эффектам.

В общей сложности ответы на запрос прислали ведомства из 75 субъектов РФ. Из них 38 регионов смогли предоставить численные данные о заражении коронавирусом среди вакцинированных. Из этих 38 регионов в 21 регионе количественные данные по заболеваемости среди вакцинированных смогло предоставить только одно ведомство. В 4 регионах местные минздрав и управление Роспотребнадзора дали несовпадающие данные по прорывным инфекциям, то есть вступили друг с другом в противоречие. То есть только в 9 регионах ответы местного минздрава и регионального управления Роспотребнадзора были информативными и совпадали друг с другом. Напомним, все местные управления Росстата ответили, что Росстат не ведет отдельный учет заболевания COVID-19 и смертности от него среди вакцинированных и невакцинированных.

37 регионов из 75 ответивших не смогли предоставить численный ответ на вопрос о заражении коронавирусом среди вакцинированных. Наиболее распространенным ответом была ссылка на формы федерального статистического учета, не предусматривающие отдельный учет заболеваний COVID-19 среди вакцинированных и невакцинированных. То есть на то, что региональные ведомства не получили вводных из федерального центра, что заболеваемость коронавирусной инфекцией и умирающих от нее среди вакцинированных следует отслеживать. Но были и другие.

Второй по популярности отпиской стало предложение ознакомиться с сайтом «Стопкоронавирус.рф», на котором все запрошенные нами данные якобы присутствуют. Ответить таким образом можно в двух случаях: если отвечающий сам не знает, какие данные публикуются на «Стопкоронавирус.рф», или если он решил, что «и так сойдет», ибо ему настолько наплевать на поставленный вопрос, что он даже не удосужился этот вопрос грамотно отфутболить.

В более грамотных примерах отфутболивания региональный минздрав советовал обратиться к местному управлению Роспотребнадзора, а управление Роспотребнадзора советовало обратиться к минздраву, тем самым замыкая круг. Были также советы обратиться за запрашиваемыми данными в федеральные ведомства.

Были и жесткие отказы предоставить данные, в том числе и с предложением оспорить отказ в вышестоящей инстанции или в суде. Ведомства, отказавшиеся предоставить данные, интерпретировали федеральное законодательство таким образом, что предоставление СМИ статистических данных в целях, не связанных с формированием официальной статистики, является нарушением.

«В соответствии с частью 2 статьи 9 Федерального закона от 29.11.2007 № 282-ФЗ «Об официальном статистическом учете и системе государственной статистики в Российской Федерации» субъекты официального статистического учета не вправе предоставлять федеральным органам государственной власти, органам государственной власти субъектов Российской Федерации, органам местного самоуправления, государственным и муниципальным служащим, должностным лицам, другим физическим и юридическим лицам первичные статистические данные, являющиеся информацией ограниченного доступа, для использования этих данных в иных не связанных с формированием официальной статистической информации целях.

Учитывая изложенное, Министерство здравоохранения (региона. ― Л.К.) не вправе предоставлять запрашиваемую Вами информацию».

В большинстве случаев такие отказы нивелировались тем, что другое ведомство из того же региона запрошенные данные предоставляло.

По 38 регионам, давшим хоть какой-нибудь численный ответ на вопрос о прорывных инфекциях среди вакцинированных, доля прорывных инфекций варьировалась между 0,1% и 5,1% от всех вакцинированных. Для этих же 38 регионов доля от всего населения, заразившаяся коронавирусом за период начиная с 5 декабря 2020 года (когда в России стартовала кампания по вакцинации от коронавируса — Л.К.), варьировалась от 1,4% до 11,5%.

К сожалению, поскольку данные по заболеваниям не предоставлялись отдельно по вакцинированным и невакцинированным, на основе полученных цифр невозможно формально вычислить эффективность используемых в России вакцин от COVID-19. Тем не менее, если сравнивать доли заболевших среди вакцинированных с долей от общего населения, можно сделать несколько осторожных выводов. В 37 из 38 регионов доля заболевших среди вакцинированных была чуть более чем в 2 раза ниже, нежели доля заболевших среди всего населения. Правда, в одном регионе доля заболевших среди вакцинированных почему-то была выше, чем среди всего населения. То есть в период до распространения штамма «омикрон» в России используемые у нас вакцины обладали ненулевой эффективностью по предотвращению заболевания, хоть и со значительной вариацией между регионами.

Из 75 регионов на вопрос о смертях от коронавирусной инфекции среди вакцинированных ответили 29. В 3 из этих 29 регионов на вопрос об умерших среди вакцинированных ответили оба ведомства ― и местный минздрав, и управление Роспотребнадзора ― но… дали разные цифры. В 23 из 29 регионов ответ по смертности от COVID-19 среди вакцинированных дало только одно из ведомств. То есть только в 6 из 29 ответивших регионов местные минздрав и Роспотребнадзор смогли договориться по поводу предоставляемых данных.

14 из 29 регионов ответили, что у них не зафиксировано ни одного летального исхода при заражении вакцинированного коронавирусом. Отдельно стоит отметить, что один регион не смог ответить на вопрос о доле заболевших COVID-19 среди вакцинированных, однако бодро отрапортовал, что ни одной смерти от COVID-19 среди вакцинированных нет. И какова должна быть ценность такого сообщения?

Были и другие примеры региональных ведомств, рапортующих о нулевой смертности при не подсчитанной заболеваемости, но в остальных случаях наличествовал доклад другого ведомства из того же региона, давший более полную картину.

Отдельного внимания заслуживает и региональное управление Роспотребнадзора, написавшее, что не может дать ответ, так как данные по смертности от коронавирусной инфекции среди вакцинированных обрабатываются. Это управление могло бы ответить, как большинство регионов страны, ― сказав, что учет смертности от COVID-19 отдельно среди вакцинированных не ведется, или просто промолчать. Но это управление Роспотребнадзора, видимо, совсем недавно почувствовало потребность в отслеживании этих данных, что-то даже собрало, однако не успело обработать. Остается пожелать ему удачи в этом деле.

В 15 регионах, давших ненулевую цифру смертности от COVID-19 среди вакцинированных, цифры варьировались значительно — от 0,03% до 1,6% от всех привившихся. Регион, назвавший «процент граждан, прошедших вакцинацию и умерших в связи с коронавирусной инфекцией» в 1,6%, также назвал частоту прорывных инфекций в 3,59%. То есть, если верить этим цифрам, то в этом регионе летальность от COVID-19 среди вакцинированных составляют астрономически высокие 44,6%, что переводится в более чем 16 тыс. смертей. Вероятно, тут имеет место опечатка, и готовившее отчет ведомство хотело сказать: «Процент граждан, заразившихся коронавирусом, прошедших вакцинацию и умерших в связи с коронавирусной инфекцией», что означало бы более правдоподобную (но оставляющую желать лучшего) летальность в 1,6% среди вакцинированных, то есть 585 смертей.

Непонятно, почему информационному агентству, делающему запрос, необходимо исправлять ошибки за государственным учреждением, чтобы не попасться на распространении чужого фейка.

Другой регион, назвав частоту прорывных заражений в 3,5% и долю привитых, впоследствии умерших от коронавирусной инфекции, в 0,03%, зачем-то добавил «соответственно, исходя из среднемировых показателей летальности, вакцинация снижает риск возникновения смертельного исхода в 100 и более раз».

Во-первых, это неверное утверждение. Так было бы, если бы летальность без вакцинации составляла 100%. Тогда можно было бы сказать, что летальность в 0,9%, высчитываемая с помощью деления процента умерших (0,03%) на процент заболевших (3,5%), говорит о том, что «вакцинация снижает риск возникновения смертельного исхода в 100 и более раз». Но в данном регионе, если обратиться к «СтопКоронавирус», с начала пандемии умерло 2933 человека из 81938 заболевших COVID-19. То есть общая летальность там составляет 3,6%. Провакцинированно в этом регионе 581775 человек. Если из них заболело 3,5%, то речь идет о 20362 заболевших привитых. Если умерло от COVID-19 0,03% вакцинированных, то это 175 умерших. Следовательно, среди невакцинированных заболело 61576 человек и умерло 2758 человек, что дает летальность в 4,5%. Сказали бы, что «вакцинация снижает риск смерти в 5 раз» и порадовались бы, но причем тут 100 и более?

Если бы составивший ответ анализировал собственные данные, ему было бы логично написать: «Исходя из показателей летальности нашего региона, вакцинация снижает риск смерти в столько-то раз». Но при чем тут «среднемировые показатели летальности»??? Не является ли это намеком на то, что региональное ведомство взяло эти среднемировые показатели и попробовало их экстраполировать на свои данные по инфекциям среди вакцинированных?

Итак, по качеству данных касательно коронавирусной смертности среди вакцинированных по разным регионам имеются большие, очень большие вопросы. И дают они существенный разброс по летальности среди вакцинированных. Почему в одних регионах летальность нулевая, а в другом она 1,6%, то есть сопоставима с общей летальностью от COVID-19 в некоторых других странах? Если бы мы были уверены, что все эти цифры укоренены в реальности, то можно было бы заняться выдвижением гипотез, объясняющих этот феномен. Но если речь идет о том, что в части регионов мы сталкиваемся со статистикой, «сделанной на коленке», то интерпретировать ее ― себе дороже.

Касательно вопроса о смертях и предполагаемых побочных эффектах после вакцинации мы имеем дело преимущественно с уходом от вопроса и подменой его другим.

Ведомства из 33 регионов бодро отписались, что у них случаев смерти после вакцинации не зафиксировано.

На вопрос о числе умерших в течение 28 дней после вакцинации при обстоятельствах, где невозможно полностью исключить влияние вакцинации, ответили минздравы только двух регионов. Один регион просто назвал цифру в 20 человек. Другой назвал цифру в 84 человека и дал расклад по причинам смерти: 44 человека умерли от COVID-19 в течение 28 дней после вакцинации, 34 — от болезней системы кровообращения, 4 — от болезней органов дыхания, 4 — от болезней желудочно-кишечного тракта, и по одному — от болезней эндокринной системы, туберкулеза и загадочной категории «симптомы и признаки отклонения от нормы». Кстати, управление Роспотребнадзора по этому региону отрапортовало, что поствакцинационных смертей не наблюдалось. Вообще.

Когда речь шла о так называемых побочных проявлениях после иммунизации (ПППИ), наиболее часто ссылались на региональные иммунологические комиссии, призванные в ходе заседания установить наличие или отсутствие причинно-следственной связи между вакцинацией и нежелательным явлением.

Ряд регионов эти вопросы просто проигнорировал. Другим популярным ответом был совет обратиться в федеральные ведомства.

Мы обратились в федеральные ведомства.

Федеральный Росстат вновь подтвердил, что «данные о числе умерших с распределением на вакцинированных от COVID-19 и не вакцинированных в Росстат не поступают», и что заболеваемостью занимается Роспотребнадзор. Федеральный Роспотребнадзор, перечислив нормативные документы, касающиеся интересующих нас вопросов, отправил нас к Минздраву. А Минздрав ответил следующим образом:

«С января 2021 года по настоящее время ковидом заболели менее 4% граждан, прошедших полную вакцинацию. По данным клинических исследований, в том числе таких стран, как Венгрия, Сан-Марино, Аргентина, применяющих российскую вакцину «Спутник V», на вакцину отмечается минимальное число нежелательных реакций, которые преимущественно имеют местный и кратковременный характер (боль и покраснение в месте введения препарата, слабость и головная боль, краткосрочный подъем температуры и др.).

Учет нежелательных реакций ведется в системе «Фармаконадзор 2.0», оператором которой является Федеральная служба по надзору в сфере здравоохранения. Медицинские организации в обязательном порядке передают в систему сообщения обо всех случаях нежелательных реакций».

Занимательно, что отписка от Минздрава России не оперирует конкретными данными, кроме частоты прорывных инфекций в менее чем 4%. Вместо этого Минздрав ссылается на зарубежные клинические исследования. Даже не на российские. И хотя Росздравнадзор входит в состав Минздрава РФ, его данные в ответе не упоминаются.

Запрос об информации был направлен и в Федеральную службу по надзору в сфере здравоохранения (Росздравнадзор), оператору системы «Фармаконадзор», к которому все данные по ПППИ и поствакцинационным осложнениям должны стекаться. В течение трех недель никакого письменного ответа от Росздравнадзора не поступало, но по телефону нас послали к Роспотребнадзору, и пообещали письменно послать тоже.

Тем не менее одно из региональных управлений Росздравнадзора описало ситуацию следующим образом:

«На территории Российской Федерации зарегистрировано более 7 тысяч случаев развития нежелательных реакций после проведения вакцинации от новой коронавирусной инфекции COVID-19, что составляет 0,018% от общего количества вакцинированных. По результатам проведения фармаконадзора Росздравнадзором не выявлена информация, указывающая на проблемы безопасности данных вакцин… Также по информации Росздравнадзора не зафиксировано летальных исходов вследствие поствакцинальных осложнений, достоверно связанных с применением зарегистрированных в Российской Федерации вакцин для профилактики новой коронавирусной инфекции COVID-19».

C минимальными усилиями можно установить, что это выписка из пресс-конференции с участием главы Росздравнадзора Аллы Самойловой от 8 сентября 2021 года. С тех пор прошло 4 месяца. Ставить заоблачные требования по оперативности для отписок прессе не следует, но 4 месяца ― это отнюдь не первая свежесть применительно к отслеживанию побочных эффектов в ходе разворачивающейся массовой вакцинации.

В этом же выступлении Самойлова также говорит о заседаниях региональных иммунологических комиссий, устанавливающих или не устанавливающих причинно-следственную связь между вакцинацией и нежелательным событием. После заключения такой иммунологической комиссии, видимо, вопрос о причастности вакцинации к конкретному нежелательному событию, в том числе и к смерти, следует считать закрытым.

И здесь, по всей видимости, кроется главное отличие в работе российской системы фармаконадзора и считающейся эталонной британской «Желтой карты». Дело даже не в том, что оператор «Желтой карты» ― Агентство по регулированию лекарственных средств и товаров медицинского назначения Великобритании (MHRA) ― публикует еженедельные отчеты. Дело в том, что MHRA собирает все сообщения о предполагаемых побочных эффектах централизовано, и по мере накопления данных оценка значения того или иного события с точки зрения причинно-следственной связи может меняться.

Например, MHRA в последнем отчете по «Желтой карте» за 2021 год говорит об ассоциации тромбоэмболических расстройств с вакциной AstraZeneca. Отчет указывает на связь миокардитов и перикардитов со всеми применяемыми в Великобритании вакцинами и дает распределение случаев по возрастным группам и полу. По мере накопления случаев синдрома Гийена — Барре, особенно с вакциной AstraZeneca, MHRA пересмотрело свою позицию и теперь считает, что есть более сильная ассоциация между этой вакциной и синдромом Гийена — Барре, чем считалось раньше. Система, в которой заключение региональной иммунологической комиссии считается окончательным, лишена подобной гибкости и способности воспринимать вновь накапливающуюся информацию.

Вместо заключения

Разобранные нами ответы на редакционный запрос в федеральные и региональные ведомства Российской Федерации касательно отслеживания эффективности и безопасности применяемых в России вакцин от COVID-19 показали, что в нашей стране существуют замечательные нормативные документы, регламентирующие деятельность по мониторингу нежелательных событий после вакцинации, но по факту эту информацию невозможно получить в объеме, достаточном для достоверной интерпретации, даже по редакционному запросу информационного агентства. Разнобой в качестве и детальности ответов на эти запросы из разных регионов говорит о том, что мы имеем дело скорее не с тем, что кто-то не хочет разглашать собранную, но ставшую секретной информацию, а с тем, что сбор и анализ этой информации организованно не ведется.

Без сбора и анализа подобной информации ни о каком суверенитете и обеспечении собственной безопасности в медико-биологической сфере не может быть и речи.

Теоретически можно было бы возразить в духе Минздрава РФ, сославшись на данные из Венгрии, Сан-Марино, Аргентины и пр. Но у метода экстраполяции чужих данных на свою ситуацию имеются большие ограничения. Здесь и разница между генетическими свойствами наших соотечественников и жителей других стран. Здесь и социально-экономические факторы, влияющие на распространение вируса. Здесь и свойства системы здравоохранения и поведения медработников. Эффективность и безопасность массовой вакцинации определяются не только применяемой вакциной, но и людьми, проводящими ее, и теми условиями, в которых им приходится это делать. Хотите провести приятно время? Заходите https://dosugkhabarovsk.ru/ по ссылке

Ключевая информация по эффективности и безопасности вакцинации против COVID-19 неизвестна общественности. И, по всей видимости, она неизвестна никому. В этих условиях невозможно говорить об информированном согласии пациента или родителей ребенка, которого предполагается прививать. В этих условиях можно говорить только об акте веры. А принуждение людей к вакцинации с неизвестным профилем эффективности и безопасности необходимо назвать своим именем ― актом преступной халатности, касающейся десятков миллионов людей.

Хотя бы сейчас этот бардак должен быть прекращен и регулярные отчеты по фармаконадзору над применяемыми в России вакцинами от COVID-19 должны быть преданы гласности. Либо государство победит царящий внутри него бардак, либо бардак победит государство.

Лев Коровин

 

---

источник :  https://stoppanika.ru