— Это определенный круг людей. И полиция знает, где они сидят, как они сидят, как развлекаются, какие наркотики нюхают. Но они им ничего предъявить не могут. Вот сейчас главаря закрыли — Далгата Гаджиева. Они человека украли, три месяца держали. И те, кто закрывал его, ну обычно при задержании никого не щадят. А тут аккуратно кладут на пол. Хорошо, что не погладили еще на видеокамеру.

Решили задержать самих братьев Абдулмажидовых нижегородские полицейские только спустя месяц после смерти Раджабова. Вымогатели к тому времени уже уехали в другую область. Там они скрывались два года, пока сами не пришли к полицейским с повинной — то ли устав бегать от закона, то ли под давлением родных.

«Мы не знаем, что с ним происходит. Его, наверное, отравили»

— Ну вы же понимаете, что, если бы наш русский парень лежал в Дагестане, его бы не лечили, — эти слова завотделением больницы часто вспоминает вдова Раджабова Марьяна. Некоторое время ей казалось, что ее мужа не лечили из-за национальной неприязни. Потом родственники стали находить и других недовольных услугами медиков нижегородцев.

Ее мужа в больницу № 39 привез друг. Это было ночью 31 октября 2019 года. На следующий день с диагнозом «острая почечная недостаточность» Раджаба перевели в отделение анестезиологии-реанимации. Уже тогда, вспоминает вдова, родственники столкнулись со странностями в «лечении».

— Сталкивались с врачом. Он говорил: «Мы не знаем, что с ним происходит. Его, наверное, отравили». Мы спрашивали, почему анализ не сделали, и нам отвечали, что подключен аппарат диализа, что кровь уже очистили и ничего не известно, — вспоминает вдова.

Ее супруг тем временем жаловался на острые боли в боку. Только через неделю была проведена операция. Дежуривший тогда молодой врач Данил Иванов, осмотрев больного, заподозрил у него аппендицит. Вскрыл бок и обнаружил внутри скопление «свободной жидкости» (термин из судебного заключения. — Прим. ред.). Врач осушил полость. Операция продлилась полчаса. На этом хирургическое лечение мужа Марьяны в больнице ограничилось. Через 10 дней Раджаб Раджабов умер.

Позднее уже медики выявили: у покойного был разрыв правой почки. В течение 18 дней он лежал под обезболивающими, пока полости тела заполняла кровь. От излияния даже разорвалась стенка прямой кишки. До последнего дня Марьяну Рабжаеву в больнице уверяли, что вся необходимая помощь ее мужу оказывалась. Однако, как выявило следствие, это было неправдой. Из медиков, однако, никто за смерть пациента так и не понес наказания.

«Я вам скажу откровенно, мы столько денег отдали...»

Со своим мужем Марьяна Раджабова прожила более 10 лет. В 2009 году он увез ее из Дербента в Нижний Новгород. Здесь они родили двух девочек. Здесь покойный торговал профнастилом, строил каркасные дома, ангары.

— Он был хорошим — и как человек, и как муж. Не потому что это мой муж. Он был неагрессивный, очень умный человек. Хорошо законы знал. Любил очень спорить. Если ДПС его остановит, он начинал вспоминать все законы, его просто отпускали, чтобы не связываться с ним, — вспоминает Марьяна Раджабова.

Сейчас она упрекает себя, что доверяла лечащим врачам и не настояла на переводе мужа в другую больницу.

— Я скажу откровенно, мы столько денег отдали. Заведующему отделением, другим врачам. В общей сложности где-то 20 тысяч. Мы говорили: «Возьмите любые деньги, только вытащите», на что даже Иванов (врач, оперировавший покойного. — Прим. ред.) говорил: «С вас просто качали деньги и ничего не делали». Мы готовы были дать и больше, лишь бы что-то сделали. На что нам говорили, что «мы всё, что можем, делаем», хотя ничего не делалось.

Кстати, в середине 2019 года, за пару месяцев до того, как в больницу попадет Раджабов, «Нижегородская правда» писала, что в реанимации этого учреждения сотрудники якобы снимали с пациентов золотые украшения, чтобы сдать в ломбард. В Минздраве региона тогда информацию не подтвердили, однако в МВД журналистам сообщили, что полиция получила четыре заявления по этому поводу. Сама Марьяна утверждает, что в больнице у нее просили деньги на кассеты для аппарата диализа и на другие инструменты, хотя, как выяснили родственники, всё необходимое для лечения в клинике находилось.

После смерти супруга Марьяна Раджабова была вынуждена вернуться вместе с детьми в Дагестан. Сейчас ей приходится заниматься лечением 11-летней дочери-инвалида. Курсы лечения обходятся в сотни тысяч рублей, лекарства приходится доставать из-за рубежа.

«Вы понимаете, я козел отпущения»

Расследование смерти Раджабова затянулось почти на два года. Чтобы добиться правды, вдова добилась приема у главы Следственного комитета Александра Бастрыкина. Общение с ним состоялось в конце 2020 года в онлайн-формате.

— Он ругался с нижегородским следственным отделом. Он говорил: «Как вы могли такое дело отдать девушке? У вас что, мужиков нет, что его отдали молодой девушке?» А потом спросил, где она. Оказалось, что следователь беременна и ушла в декрет. Бастрыкин сказал: «У вас как женщин вызываешь, они все в декрете, а потом через месяц оказывается, что и декрета никакого не было».

Дело передали третьему следственному управлению ГСУ СК России. В итоге обвинение было предъявлено врачу Данилу Иванову, который оперировал Раджабова. Однако наказания за гибель пациента так и не последовало. Дело закрыли из-за истечения срока привлечения к ответственности.

— Первое судебное заседание было назначено спустя два года, — объясняет юрист Олег Щербаков. — К сожалению, за непрофессиональные действия, даже за смерть пациента, предусматривается лишение свободы не более 3 лет. И срок привлечения — 2 года. Получается, что 7 ноября 2019 года неправильно сделал операцию и только много лет спустя это дело добирается до суда, а 17.11 ровно как 2 года прошло. Всем этим искажается правосудие.

Медицинский юрист Юлия Казанцева отмечает, что количество жалоб на врачей с приходом пандемии возросло. Здесь сказываются обострившийся кадровый голод и высокие нагрузки. Проблема привлечения к уголовной ответственности медиков или больницы за некачественные услуги при этом никуда не ушла.

— У нас, согласно процессуальному законодательству, следователи назначают судмедэкспертизу в местных учреждениях. Мы понимаем, что здесь, конечно, будет корпоративность: все врачи друг друга знают, и они, скорее всего, будут друг другу помогать, — считает Казанцева.

Расследование преступлений в медицинской сфере поэтому затягивается. И даже в случае выявления вины врачам нередко удается уйти от наказания.

— Если мы берем 109-ю или 118-ю статью — основные статьи по врачебным ошибкам, — то там срок привлечения по врачебным ошибкам — два года. Естественно, они проходят. И следующий этап — это уже гражданское судопроизводство. Но там тоже возникают сложности. Приходится начинать дело заново, заказывать снова судмедэкспертизу.

При этом, как отмечает Казанцева, не существует единой методики проведения судмедэкспертизы. Ее выводы могут зависеть от организации.

В феврале 2020 года завершилось еще одно уголовное дело в отношении троих медиков больницы № 39. Тогда по «неосторожности» врачей умер пациент из-за сахарного диабета. При этом преступление было совершено в конце 2013 года, а проведение комплекса судебно-медицинских экспертиз растянулось на 7 лет.

Как сообщили в региональном СК, врач-реаниматолог, признавший вину, избежал наказания из-за истечения срока давности. Два других врача получили два и два с половиной года лишения свободы.