Виктории Безуленко 24 года. В сентябре 2021-го на девятом месяце беременности она родила мальчика. Сына сразу забрали в реанимацию с признаками тяжёлой асфиксии. С тех пор она видела Ярослава один раз. Он паллиативный пациент. Это значит, что мальчик медленно умирает. Вика собирается судиться с роддомом. Она считает, что такое состояние ребёнка — вина конкретного врача.
 

После того как отошли воды, Виктория почти 21 час провела в ожидании самих родов. Это время называется безводным периодом. По её мнению, именно длительный безводный период мог стать причиной такого состояния сына. Сейчас Ярослав самостоятельно не дышит, не может глотать пищу, у него диагностирована гидроцефалия и частично парализованы конечности.

Рожала Вика на 36-й неделе.

Если ребёнок родился до полных 37 недель беременности (до 8,5 месяца), он считается недоношенным. При этом пятимесячных детей (от 22 недель) с массой тела более 500 граммов сегодня считают жизнеспособными, их выхаживают в реанимациях. До 28 недель дети считаются крайне недоношенными, на 36-й неделе поздними недоношенными. Осложнения, которые могут возникнуть в случае преждевременных родов: проблемы с дыханием, приёмом пищи и пищеварением, ростом, зрением или слухом, задержка в развитии, проблемы в учёбе и умственная отсталость, церебральный паралич.

Утром 20 сентября 2021 года Виктория Безуленко обратилась в женскую консультацию с тянущими болями внизу живота. Оттуда девушку на скорой увезли в роддом на Шилова. В приёмном отделении Викторию осматривала его заведующая.

- Она отправила меня на УЗИ. Медсёстры запутались, на какое: «Что оформлять-то: УЗИ плода или только эхокардиографию?» В итоге та, что оформляла, сказала: «Ладно, лучше УЗИ [плода] оформлю». Врач УЗД (ультразвуковой диагностики - авт.) у них – это вообще отдельная история. Когда я в сопровождении медсестры туда пришла, она меня не пустила, сказав, что ей никто не звонил и не предупреждал, поэтому пока врач приёмного отделения не позвонит, она ничего делать не будет. После звонка она провела эхокардиографию плода, а общую оценку его состояния [проводить] не стала.

Роженицу должны были поместить в боксированное отделение до получения отрицательного результата мазка на коронавирус.

- После всей этой эпопеи я, наконец, попала в боксированное отделение в районе 14.30. И мой врач (Елена Каун, заведующая родовым отделением), увидев, что общая оценка плода проведена не была, попросила второго врача позвонить врачу УЗД, чтобы она всё-таки сделала УЗИ плода. Та ответила отказом, мол, приводите завтра. А завтра уже было поздно, потому что в 15.00 у меня отошли воды, и меня перевели в родзал.

- Как проходила беременность?

- Я наблюдалась во Владивостоке. По скринингам всё хорошо, никаких проблем у ребёнка не было. Единственное, ставили многоводие на третьем триместре, но у врача не было никаких вопросов, и сердцебиение прослушивалось у ребёнка, и по УЗИ всё нормально: развивался, рос.

- Что происходило, когда вы попали в родзал?

- Я по глупости не взяла туда телефон, поэтому время отследить не могла. Акушерки всё время просили подсчитать схватки, а когда я говорила, что мне нечем засечь время, они просто молчали. Я попросила одну из них сходить за моим телефоном или меня отпустить, но получила отказ. Будто бы мне нельзя выходить из родзала в палату, а им нельзя трогать наши вещи.

- То есть всё это время, более 20 часов, вы были без телефона?

- Да. За мной пришла акушерка, сказала: «Всё, собирайтесь». Я телефон на тумбу положила. Суета такая [была], я же первый раз рожаю. Не знаю, что можно, а что нельзя. И как-то так я его оставила на этой тумбе. Потом когда ко мне пришли и сказали считать схватки, я говорю: «Мне нечем». Они: «А что ты телефон не взяла?» Я прошу: «Можно, я за ним схожу?» — «Нет, нельзя». — «Кого-нибудь можно отправить?» — «Нет, нельзя. Всё, сиди тут».

- Сами они тоже не считали?

- Да. При этом из палаты дородовой кто-то всё равно вещи вынес, освободил место для следующей роженицы, и мои вещи лежали там где-то в шкафу или где они их складывали. То есть кому-то можно было до моих вещей дотронуться и взять этот телефон с тумбы. Но никто его не принёс.

Безводный период может длиться до 3 дней и даже больше — при исключительных условиях так и происходит. При длительности безводного периода более 18 часов высок риск хориоамнионита - воспаления плодных оболочек. Если он длится больше 24 часов, возрастает вероятность инфицирования плода и родовых путей.

Самые частые инфекционные осложнения у матери и ребёнка развиваются независимо от срока беременности через 6–32 часа после разрыва плодных оболочек, вызывая тяжёлые последствия. Иногда спасти ребёнка не удаётся. Дети в результате длительного безводного периода, как правило, страдают гипоксией, может начаться преждевременная отслойка плаценты или возникнуть аномальная родовая деятельность.

- У вас безводный период длился более 20 часов?

- Почти 21 час: 20 часов 44 минуты. Когда я обратилась по этому поводу к юристу, она сильно удивилась и даже уточнила, не перепутала ли я чего.
 

В выписке из истории безводный период короче на 4 минуты.

- Речи о стимулировании родов в течение этих 20 часов не шло?

- Врач ещё до того, как у меня отошли воды, сказала, что на таком сроке стимулировать не рекомендуется. Я не знаю, насколько это сейчас в протоколах отражено. Я тоже врач, но не акушер-гинеколог. Поэтому не знаю. Возможно, здесь она (Каун) не ошиблась. Но про кесарево сечение даже речи не шло. Вообще ни разу.

- К вам за это время часто подходили врачи, спрашивали, как вы?

- Да. Но, честно говоря, я не помню, чтобы ночью врач приходил. Акушерки приходили. И вот даже в экспертизе отражено, что с полуночи до 6.00 никого не было. Я-то это плохо помню, часов не было. По дневникам получилось так, что 6 часов они ничего не исследовали, не смотрели, хотя положено каждые 4 часа.

- У вас претензия к одному конкретному врачу?

- Да, Каун Елена Юрьевна. Я смотрела отзывы на сайте «ПроДокторов» и сама оставила. Ещё два-три отзыва такого же характера у неё есть. И это на портале, где не все [из женщин, проходивших лечение у врача] оставляют [мнение].
 

Ветка про стимуляцию родов на 35-36 неделе на сайте babyblog.ru.

- До утра к вам никто не приходил, исследование не проводили. Потом утром они пришли, и что делали?

- Акушерки приходили, смотрели, но отношение там тоже такое... Я помню, что под утро, часа в 4.00, пришёл врач, и я ей сказала, что со схватками что-то не то, а она спросила, не сильно ли я хочу в туалет. Я ответила, что вроде бы не сильно. «Ну сильно захочешь – позовёшь». И она ушла.

- А что было не то со схватками?

- Когда у меня отошли воды, схваток не было — были только тянущие боли, с которыми я и поступила в роддом. По ощущениям, так продолжалось часа 3-4, затем начались слабые нерегулярные схватки разной силы. Я думала, что всё только началось и немного позже процесс будет более активный. К ночи стало больнее. Мне провели эпидуральную анестезию.

Я хорошо запомнила, как лежу в схватке, которая была очень болезненной и долгой, а Елена Юрьевна подходит и спрашивает: «Ну что, делаем эпидуральную анестезию? Делаем? Делаем?» Говорю, что да. Она опять: «Делаем, я не слышу?» Снова говорю, что да. Через какое-то время пришёл анестезиолог.

[Он] самый адекватный, по-моему, в этой смене был. Всё объяснил, всё рассказал, какие могут быть нежелательные реакции. Никаких реакций со стороны моего организма не было. Мне сделали первую дозу лидокаина, я вроде как даже уснула на какое-то время. Может, 40 минут, может, 2 часа. Он сказал, что на 2 часа этой дозы хватит. Но я не знаю, сколько времени прошло. Через какое-то время [он] пришёл ставить мне вторую дозу, и я опять выключилась. Видимо, потому что схваток не было, организм устал и я уснула. Тоже не знаю, на какое время.

Проснулась я оттого, что начались схватки, довольно-таки болезненные. Но я заметила, что с ними что-то вообще не то. Если до этого они были [хоть] как-то похожи на схватки, то потом они вообще ни на что не были похожи. Это [было] какое-то истеричное сокращение матки, очень-очень быстрое, короткое и по общей продолжительности тоже не очень длинное. И потом большой-большой перерыв.

Я за этим наблюдала, не понимала, как считать вообще. Пришла акушерка, я ей говорила, что не понимаю, что происходит, у меня что-то не так. Прошло уже около 12 часов после отхождения вод. Она сказала: «Ну, это неправильно». И ушла. Она вернулась через какое-то время - 10-15 минут - со своим телефоном и стала засекать со мной схватки. И мы засекли конец схватки, буквально через 10 секунд она прекратилась. Потом мы стояли 13-15 минут, и ничего не было.

- Вы тоже стояли?

- Да. Меня периодически то клали, то поднимали, говорили: «Ходи». [В этом нет] ничего такого. И вот мы стоим, ничего не происходит, она выключает таймер и говорит: «Ну я не могу здесь стоять, у меня ещё работа». Я думаю: «Ну, здорово».

- Она никого к вам вместо себя не отправила, чтобы посчитать?

- Нет, никого. Хотя, может, и позвала, но врач пришёл только минут через 40, спросил про туалет и ушёл. Как я понимаю, в 8.00 у них пересменка. Больше я её не видела, ну, по крайней мере, я этого не помню.

- А роды кто у вас принимал?

- Клеусова Анна Евгеньевна. Она тоже была в кабинете, когда я поступила и разговаривала с Каун. Не помню, заходила ли Каун ещё [после визита ранним утром]. Думаю, Анне Евгеньевне больше ничего не оставалась делать: она вызвала педиатра, потому что, по всей видимости, понимала, что такой длительный безводный период не пройдёт бесследно.

«Честно говоря, я не очень хотела сюда ехать [в Читу], как будто что-то чувствовала».

- Вы родили, и ребёнка сразу забрали?

- Из родзала сразу забрали, мне показал его педиатр: посмотрите, запомните. Его подняли в реанимацию, там уже осмотрели, консилиум собрали и решили транспортировать в детскую больницу. Сначала он находился в шестом отделении реанимации новорождённых и недоношенных детей на Новобульварной, сейчас он в КДКБ на Шилова, 48, в 22-м отделении.

- Сколько раз вы его видели?

- Один раз его удалось посетить, 19 апреля. Всё решалось через главного врача, мы писали заявление, сдавали тесты на ковид, только тогда нас пропустили.
 

«Тут виден и размер головы, и трахеостома, и зонд гастростомы. Лапароскопические швы тоже видны, если приглядеться: [Ярославу] проводили гастрофундопликацию (оборачивали дно желудка вокруг пищевода), чтобы не было обратного заброса содержимого желудка в пищевод».

- Никаких улучшений за это время нет?

- Его стабилизировали просто, и всё. Ему хуже не становится и лучше тоже. Он уже паллиативный пациент, мне как раз отдали документы. По решению комиссии он находится на паллиативном лечении.

- Врачи свою ошибку не признали?

- В роддоме нет, у меня есть копия результатов служебного расследования, там всё прекрасно, никаких нарушений нет.

- Почему тогда ребёнок в таком состоянии?

- Они пытались всё списать на внутриутробную инфекцию. Но при этом у меня все скрининги есть, там результаты отрицательные. Есть антитела к краснухе, но я привита от неё, и это вакцинальные антитела. Они как были высокие, так и после родов, [когда] я их сдавала, они остались такими же высокими.

- Почему они ссылаются на инфекцию? Вас же обследовали до родов [во Владивостоке], и если бы была инфекция, о ней было бы известно. После родов вас не обследовали?

- Нет, я сама уже сдала, когда увидела у ребёнка антитела к разным [инфекциям]. Сравнила со своими в карте, [теми], что у меня отрицательные, решила пересдать. Я так поняла, что у них [в КДКБ] более точная аппаратура, и она выявила этот низкий титр антител. Видимо, в моей женской консультации этот низкий титр антител она не выявляла.

Ему поставили асептический менингит - воспаление мозговых оболочек. У Ярослава брали ликвор, спинномозговую жидкость. У него стала нарастать гидроцефалия, и ему сразу люмбальной пункцией и давление сняли, и ликвор отправили на ПЦР-исследование и бактериологическое исследование. Там никаких возбудителей обнаружено не было. https://seopaslaugos.com/117-seo-optimizavimas/ SEO optimizavimas - reklama internete ir susijusios paslaugos

- То есть асептический менингит - это уже последствия послеродовые?

- Да, они [могут быть] связаны с асфиксией и кровоизлиянием.

Титр антител — предельное разведение сыворотки крови, при котором могут быть обнаружены антитела. Он позволяет оценить количество и разнообразие антител в крови человека и коррелирующую с ними силу иммунного ответа организма. Анализ на антитела проводится, чтобы определить, была ли перенесена инфекция, и сделать вывод о необходимости прививки в случае отсутствия специфичных антител в крови организма.

Асептический менингит вызывается вирусами, микобактериями, спирохетами, грибками, лекарствами и злокачественными новообразованиями. У него может быть и неинфекционная этиология (происхождение). Есть системные заболевания, которые связаны с поражением мозговых оболочек, и есть медикаментозный асептический менингит - он чаще всего возникает при приёме нестероидных противовоспалительных препаратов, антибиотиков, внутривенного иммуноглобулина и моноклональных антител (это антитела, которые разработаны в лаборатории и вводятся пациентам в рамках специализированной терапии).

- Сколько длились сами роды?

- Потуги начались уже после заступления новой смены, они длились часа два. Никакой искусственной стимуляции не было, всё сама.

- Я правильно понимаю, что можно было сделать кесарево, не дожидаясь 20-часового безводного периода?

- [Я так поняла], нет регламентированного безводного периода, который бы [определял необходимость] для кесарева сечения или стимуляции. Всё очень индивидуально. Я разговаривала со знакомыми из медицинского университета, говорят, что есть такое правило - я не знаю, негласное или гласное, - что если схватки не начинаются 12 часов, то [врачи] начинают вмешиваться. А тут мне говорили: «Всё нормально». Теоретически допускается до 72 часов, но я вообще не знаю, что там можно родить через 72 часа после отхождения вод.

- Выходит, что у вас критический период длился 8 часов?

- Ну да. Может быть, если бы схватки шли нормально, удлинялись, а период между ними укорачивался, и если бы динамика была нормальная, то, возможно, всё бы прошло хорошо. Но схваток толком не было, и эксперт написал, что это была родовая слабость.

- То есть нужно было стимулировать или кесарить?

- Что-то из двух. Если врач сказал, что стимулировать не рекомендуется, у него был только один вариант. Я помню, что раскрытие [матки], которое они проверяли, нарастало на полсантиметра. Они сначала довольно часто меня проверяли, до 12 ночи они каждые часа 2 ко мне подходили. И я замечала, что оно нарастает на полсантиметра. И спрашивала: «Не медленно ли это?» А потом я уже не помню. Помню, что ночью было около 4 сантиметров. Подошла акушерка, мы с ней поругались ещё, потому что она грубо смотрела, больно. Я ей сказала: «Мне больно, смотрите аккуратнее». Она сказала: «А как ты рожать собралась?» И… она буркнула, что 4 сантиметра.

- У вас были осложнения после родов?

- Слава богу, нет.

- Получается, ребёнок просто лежит и умирает?

- Да.

- На сколько всё это может растянуться?

- Они не говорят, они сами не знают. Они говорят, что может прожить неделю, а может, и 20 лет.

- Тело развивается [нормально], ребёнок растёт?

- Да, единственное, что за счёт паралича у него не развивается мышечная масса. Вес он вроде бы набирает, но мышечную массу он теряет, и в стабильной массе сейчас остаётся.

- Помимо паралича, что дала асфиксия, как она повлияла на мозг?

- У него поражение мозга. [Ярославу] поставили перинатальное поражение центральной нервной системы. Основной диагноз: гипоксически-геморрагическое поражение головного мозга.

Я помню, как стояла забирала свидетельство о рождении и разговаривала с врачом. И она говорила, что «тут всё понятно»: «Кровоизлияние в желудочки - это однозначно ДЦП, если он выберется. Это в лучшем случае. В худшем сами понимаете». Смерть. Это было через неделю после родов. Я стояла, и у меня [была] пелена слёз перед глазами. Я не понимала, куда мне деться.

А потом, когда он через неделю стабилизировался, стало понятно, что выздоровлением тут... не пахнет. В картах есть периодические эпикризы. И они пишут, что прогноз для выздоровления неблагоприятный.

- Вы сразу приняли решение собирать документы и готовить их в суд?

- Нет, не сразу. Мне нужно было время, чтобы прийти в себя. Я сначала не хотела этим заниматься по понятным причинам - просто сил не было. Мне посоветовали юриста, который занимается медицинскими делами, Анастасию Коптееву. По её рекомендации я запросила все экспертизы. Мы обратились к Коптеевой в феврале. В данный момент документы в суд пока не поданы, мы ждём экспертизу минздрава. Потом будем запрашивать независимую досудебную экспертизу и затем уже судебную.

- С каким требованием вы пойдёте в суд? Будете обращаться в Следственный комитет?

- В следственный не очень хотелось бы, потому что есть подозрения, что всё будет не в нашу пользу. Мы сами гражданское дело будем возбуждать. А там я уже с юристом поговорю, можно ли возбуждать уголовное дело.

- Страховая дала заключение, что это страховой случай и есть вина врачей?

- Да.

- Вы встречались с руководством больницы?

- Когда я запрашивала копии карт своих, историю новорождённого, когда за результатами служебного расследования приходила, все просто опускали глаза и говорили: «А, вы Безуленко, да? Ой, это у вас мальчик на терапевтическую гипотермию уехал?» И всё.

- То есть они даже не извинились, никакого разговора не было?

- Нет. Единственное, когда меня пустили в послеродовую палату, минут через 10-20 после родов, ко мне подошла Клеусова Анна Евгеньевна и сказала: «Мы не знали, что так получится, извини».

- Какие шансы есть на то, чтобы история закончилась в вашу пользу или чтобы врача отстранили от работы?

- Насчёт отстранения мы не разговаривали. На то, что это решится в нашу пользу, шансы довольно высоки. [Коптеева] говорит, что были дела и с меньшим безводным периодом, и их выигрывали, и были более спорные ситуации. Она сказала: «У вас довольно однозначная ситуация».

- То есть многоводие - это не причина для таких последствий?

- Я когда забеременела, много читала про многоводие и про маловодие. Оно бывает идиопатическим, то есть беспричинным. И у меня никакой установленной причины не было. У меня не было отёков (до 32-й недели), не было повышенного давления, не было инфекции, установленной во время беременности. Ничего. Многоводие может приводить к преждевременным родам, но опять же, роды у меня случились не очень в срок, но почти. То есть к каким-то критичным последствиям для плода они не должны были привести, как бывает на 32-й неделе, когда их выхаживают. Такого не должно было быть.

- Вы знаете, есть ли родители, которые имеют похожие претензии к Елене Каун?

- Я не знаю, как законно и легально их искать. У врачей есть врачебная тайна, у юристов - тоже. Поэтому я не пыталась.

«Когда я находилась под анестезией, я несколько раз просыпалась от того, что меня било током. Прямо над кушеткой находилась розетка, к которой проведены провода. С виду они под пластмассовой изоляцией, но, по всей видимости, где-то копится заряд. Вряд ли это повлияло на ребёнка, но тем не менее это небезопасно».

- Если ребёнок - паллиативный пациент, вы не можете его забрать, потому что он на аппаратах? Или можете?

- Теоретически можем. Для этого нужно у государства запросить всю аппаратуру, ИВЛ, смеси. Не знаю, насколько реально их получить. Тем более в нынешней ситуации. Мы с мужем приняли решение, что не будем этим заниматься. Это очень тяжело психологически и физически. И для этого нужно кому-то одному из нас отказаться от работы и вообще от какой-то социальной жизни. Поэтому мы решили, что всё равно лучше врачей, профильных специалистов ему никто не поможет. Поэтому он остаётся в больнице.

- А есть какая-то статистика, сколько такие дети живут? Врачи говорят, что от 2 недель до 20 лет, но это же условно.

- Я пыталась у предыдущего врача, пока [Ярослав] в реанимации новорождённых лежал, узнать хоть что-нибудь. Она говорила: «По-разному». Я пыталась найти какую-то статистику сама, но тоже ничего конкретного не нашла. У кого-то действительно живут два дня и умирают, а у кого-то живут на аппарате и 20-30 лет.

- До какого возраста его будут держать в детской реанимации, если он будет жить долго?

- До 18 лет. Потом его переведут во взрослое отделение. Там он продолжит те же процедуры.
 

Источник в сфере здравоохранения, близкий к ситуации, комментируя корреспонденту ИА «Чита.Ру» историю Виктории Безуленко, сказал, что обычно дети с подобными осложнениями после родов живут не более 1 года. Он также отметил, что нарушения при оказании медицинской помощи были.

«Я думаю, тяжело оставаться равнодушным»

- Долго восстанавливались после этого?

- Физически достаточно быстро восстановление прошло, 3-4 месяца. Психологически я вот даже, мне кажется, до сих пор не восстановилась. Потому что бывает так, что когда у наших соседей снизу плачет маленький ребёнок, у меня что-то щёлкает в голове, и я тоже начинаю плакать. В целом, конечно, сейчас легче, чем полгода назад. Но всё равно тяжело.

- Вы не готовы пока возвращаться к вопросу беременности?

- Пока нет. Я как представлю, что нужно вернуться в этот роддом, меня уже передёргивает.

- Когда вы начали освещать свою историю в соцсетях, вам писали женщины с похожими историями?

- Нет.

- То есть ваша история - довольно нетипичный случай?

- Да, но я так понимаю, что для врача — типичный. Я не поняла, почему её не уволили. Ну ладно, не по статье, но руководство-то видит, что она делает: почему её просто не попросили уволиться [саму] хотя бы?

- Вы будете взыскивать с больницы только моральный ущерб?

- Да, потому что я разговаривала с акушером-гинекологом, она сказала, что у нас [в стране] плод никакого правового статуса не имеет, и взыскать ущерб за тяжкий вред, причинённый здоровью плода, практически нереально. Вот если бы родившегося ребёнка уронили, тогда ему вред нанесён. А так как он был в утробе, [возможен] только моральный вред [матери].

В России «правоспособность гражданина наступает с момента рождения и прекращается с момента наступления смерти (п. 2 ст. 17 ГК РФ). Таким образом, границы правоспособности имеют объективные основания и не могут устанавливаться произвольно, а у государства реальная возможность гарантировать права человека появляется лишь с определённого момента жизни человека. В 2018 году СК РФ было возбуждено более 2,2 тысячи уголовных дел, связанных с дефектами оказания медицинской помощи. Среди врачей, совершивших преступления в сфере профессиональной деятельности, вторая позиция отводится акушерам-гинекологам (17%)».

По данным источника ИА «Чита.Ру» в следственных органах Забайкальского края, почти все дела, связанные с причинением вреда при родах, отправляются в корзину из-за сложности в расследовании: тяжело доказывается не только сам факт врачебной ошибки, но и наличие связи этой ошибки с последствиями. Источник подчеркнул, что ошибки и правда может не быть, что не отменяет претензий родителей к врачам, и в гражданском порядке они могут рассчитывать на компенсацию.

- У вас появилось молоко?

- Да.

- Его не сцеживали, чтобы ребёнка кормить?

- В родзале сцедили немножко. Но у него было крайне тяжёлое состояние, ему вводили парентеральное питание, по вене. Плюс когда он стабилизировался, его осматривал невролог и увидел, что он не сглатывает, у него копится во рту слюна, и он постоянно срыгивает всю эту смесь. Они поняли, что он глотать не может.

- Быстро потом молоко пропало?

- В течение месяца где-то.

- Вы после этого случая проходили психотерапию?

- Я занимаюсь с психологом. Я с ней занималась и в течение беременности. Изначально не по поводу беременности. Потом уже во время беременности тревожность свою сбивала. Только у нас получилось мою тревожность убрать, случилась новая беда.

- Муж ваш как?

- Я с ним пыталась поговорить в начале, было тяжело, он был нервный, ушёл в себя. Он, конечно, не плакал так, как я. Сейчас вроде как неплохо. По крайней мере, на контакт мы друг с другом идём. И даже вот когда мы сходили к сыну… Он до этого нейтральную позицию занимал по поводу всего этого разбирательства. Сказал: «Я посмотрю ещё, что из этого может выйти, я не знаю, не уверен». Но когда он его увидел, то сказал: «Нет, давай наказывать». Он увидел, что с его сыном сделали. И я думаю, что [в этом случае] тяжело оставаться равнодушным.

- Когда Ярослава забрали с асфиксией, там вообще был какой-то шанс его спасти?

- Его транспортировали уже с тяжёлой асфиксией. Мне неонатолог сказал, чем раньше мы его направим в больницу на гипотермию, тем лучше. Но отправили его через 3 часа, он был на пассивном охлаждении. Я так понимаю, что при тяжёлой асфиксии стоит вопрос, выживет или нет, потому что непонятно, насколько мозг в такой ситуации поражён.

- Сейчас у вас с мужем всё хорошо?

- Да, разводиться мы не собираемся.

- Вы говорили, что все опускали глаза, когда вы приходили. Вы вообще ни с кем не говорили, то есть даже в кулуарных разговорах они не допускают, что это была ошибка?

- Я разговаривала только с секретарём, с юристом, когда пришла за актом служебного расследования. И врачом, который меня осматривал в приёмном отделении. И вот врач опускает глаза, секретарь хмурит брови, юрист... просто юрист. Он равнодушен.

«Искать правых и виноватых сейчас сложно». Версия врачей

Заведующая родовым отделением Елена Каун отказалась от комментариев и попросила обратиться за пояснениями к главному врачу. Принимавшая роды Анна Клеусова также не стала отвечать на вопросы: «Извините, но как непосредственный участник процесса я не вправе давать комментарии средствам массовой информации».

Главный врач городского родильного дома №1 Елена Фалько считает, что в случае с Викторией Безуленко «искать правых и виноватых сейчас сложно».

- Во время беременности у женщины была инфекция, что подтверждают бактериологические посевы. Назвать точную причину состояния ребёнка очень сложно. Это может быть и инфицирование, и гипоксия. Во время беременности лечения инфекции она не получала. Когда она поступила к нам и когда отошли воды, согласно протоколам, мы начали антибактериальную терапию. За маловодие (у Виктории было многоводие - авт.) косвенно говорит инфекция.

Да, мы должны были проводить фетальный мониторинг, но в тот момент у нас было ещё восемь рожениц, и мы не располагали мониторами на такое количество родов. Это единственный момент. [При этом] согласно протоколам выслушивалось сердцебиение стетоскопом. Нужно разбираться, почему на протяжении беременности инфекцию не лечили.

Вика не помнит, чтобы у кого-то из врачей были стетоскопы.

Комментарий юриста

Анастасия Коптеева подтвердила, что консультировала супругов Безуленко и рекомендовала им начать досудебную процедуру сбора доказательств, включая подачу жалоб о проведении проверки по качеству медицинской помощи в профильные ведомства.

- [Комментировать] без предварительных оценок контролирующих ведомств по этому случаю сейчас не считаю допустимым. Есть судебная практика по спорам с городским родильным домом. Этот случай подлежит самому строгому правовому анализу, прежде чем публично давать ему оценку. Обвинения в паллиативности ребёнка по вине врачей нужно подкреплять документами, доказательствами.

Есть ли сейчас такие правовые аргументы у Безуленко, мне неизвестно. В её случае срок длительности родов был очень долгим. Этот момент тоже надо изучать, мог ли он иметь негативные последствия. После изучения документов можно уже понять, какова правовая перспектива судебного разбирательства и предварительные оценки.

Кира Деревцова

 

источник :  https://www.chita.ru