Новости

«Я не могу отпустить». Монолог мамы, потерявшей сына, которому было всего 37 лет

Мы встречаемся в Ольгой Богуцкой у нас в редакции. Между нами стопка бумаг и фотография сына, а еще очень много бумажных платочков, которые улетучиваются по ходу рассказа. В справке читаю медицинские термины: отек головного мозга, абсцесс церебральный, кровоизлияние внутримозговое. Я слушаю о том, как один хороший молодой парень покинул этот мир несправедливо рано. И теперь его мать, потерявшая единственного любимого ребенка, не знает, как жить дальше. Публикуем ее монолог.

6 августа 2021 года мой сын Антон Богуцкий сделал прививку в петрозаводском торговом центре «Тетрис» и пошел ко мне. Ну как сыновья к матерям ходят — поесть, повкуснее чтобы. Тогда время было такое, нельзя же без прививки. Ковид кругом. Начальник в «Мегаполисе» хотел получить паспорт коллективного иммунитета. Сын же правильный такой, ну и сделал эту прививку, тем более на работе просили. Всё нормально. Потом Антон должен был прийти ко мне 13-го числа, но не зашел и даже не позвонил. Я позвонила, спросила, что случилось. «Мама, у меня так голова болит».

Вызвал врача из второй поликлиники. Болит голова, болит голова. Сын с больной головой ходил в аптеку. Я ему говорю: «Вызови врача еще раз». Он мне: «Неудобно». Ну, мы же стеснительные. Я вызвала врача по горячей линии еще раз. 15 августа пришел врач-нейрохирург. Сделал какой-то укол, потому что парень не спал вторые сутки. Антон немножко поспал. Я пришла 18 августа, сын не вставал. Что же ты спишь да спишь, спишь да спишь… (плачет). Ну, я давай по-хозяйски порядки какие-то наводить. Никто ж не думал про такой конец.

Меня это начало беспокоить, и я вызвала «скорую». Приехала такая девчонка хорошая, грамотная. Не стала меня пугать. Она сразу носилки, сделала кардиограмму. Достала руку его, а она синяя вся (плачет). Я говорю: «Что, сердце?» Потом звонки-звонки-звонки. Его увезли в БСМП, меня в «скорую» не взяли, ковид же тогда бушевал. В течение получаса я позвонила в больницу, а его уже отправили в сосудистый центр. Туда позвонили, мне сказали, что он нормально себя чувствует, у него диагностировали инсульт. А потом… (тут Ольга задыхается от плача)…

У него лечащий врач грубил мне всё время по телефону. 23-го они без моего ведома сделали ему операцию. Никто мне не звонил, разрешения не спрашивал. Вскрыли ему голову, сделали операцию, отвезли в нейрохирургию. А потом он целый месяц лежал в искусственной коме (плачет). Я только один раз его видела. Лежал и лежал, тяжелый и тяжелый. Что ж такое-то, всё время тяжелый. Потом его врач ушел в отпуск, пришел другой. Мы пришли опять на переговоры вместе с моей родственницей. Он сказал: «Будем надеяться на Бога и молодой организм». И всё. (плачет)

Когда мне его дали посмотреть, он был весь в трубках, голова перебинтована. Тяжелый парень лежит в трехместной палате. Туды-сюды, дверь настежь. И умер от заражения крови, сепсиса. Вот так моего ребенка сгубили.

Антон был очень здоровым, большим. Ничем не болел. В карте его зафиксировано обращение в 2015 году только. Патологоанатом мне еще сказал: «У вас какой-то случай уникальный». Чего ж уникального-то, парня не спасли. 37 лет.

Мой сын работал на складе кладовщиком. Он такой правильный был, не пил, не курил. Я не то что его пьяным не видела, я мата от него не слышала. Проходил анализы крови, и чего он только там не делал. Следил за своим здоровьем. Машина была. Жил в своей квартире, мы в ипотеку взяли, вот после его смерти расплатилась. Я уж думала, что вот квартиру справим, может, женится. Внуков очень хотела. Так и ушел, никого не оставив.

Собака у него была, Юта, он сердобольный парень был, взял ее из приюта. Она у меня жила, но мне такую собаку огроменную не прокормить было, добрым людям отдала. Они все собачники, дружные ребята, общаются, помогли. Книжки любил читать, у меня этих книг теперь — только раздаю. А дома даже телевизора не было. Он всё читал, читал, читал… Фантастику любил. Вместе с друзьями все ездили по Карелии, по заброшенным разным объектам, по скалам лазали. Он такой безотказный, беззлобный, мой ребенок. Как нашел Господь кого забрать?!

С похоронами мне помогли друзья и коллеги Антона. Я даже удивилась, какие люди у нас хорошие, сердобольные. Отправляли даже те, кого я не знала. Я их в глаза никогда не видела, а они помогли. Не знаю, как и благодарить. На памятник я помаленьку экономлю, установлю. Я пенсионерка, недавно работы лишилась. А на пенсию не проживешь особо. Я дома не могу находиться. Портреты везде дома сына, мне говорят: убери. А я не могу, я тогда совсем одна останусь. Мне все говорят: «Отпусти». А я не могу отпустить. А он ко мне даже во сне не приходит, хоть бы услышать его. Мне кажется, это не пройдет, пока я сама туда не уйду. Только меня теперь некому хоронить. Так же нельзя — детей хоронить.

Я не знаю, связывать ли его смерть с прививкой. Может и да. Может я и не права. Ведь людей пожилых с инсультом спасают, почему здесь так вышло? Люди еще на работу устраиваются после такого.

Я обратилась в Следственный комитет. Но почему-то ход следствию не дали. Отказали в возбуждении уголовного дела, состава преступления не было. Никакого письма не дали, никого не накажут. К врачам и министру я не обращалась. После смерти Антона со мной в больнице даже толком не поговорили.

У меня такое состояние, что хорошо, что я с ним рядом не слегла. После его смерти я обратилась во вторую поликлинику, хотя до этого ни разу там не была, даже карточки не было. Говорю: «Мне 62 года, у меня даже карточки нет. Я сына похоронила, может мне какие-то беседы, к психологу отправят? Я одна в квартире нахожусь, это же просто невозможно». Нет! Нет у них номерков.

Мне врач, когда выписку делала, говорит: «Читала ваше дело, сама наревелась». Я и спросила, а почему вы, врачи, не смогли инсульт увидеть, что у парня был. Он же от ковида отличается. Если бы сразу «скорую» вызвали, то, может, и спасли Антона. Его бы вовремя увезли в больницу, он был бы жив. А мне что теперь (плачет). Никого после себя не оставил. Почему мы таких ребят теряем? Как же мы жить будем дальше? Я не знаю, куда и зачем мне еще обращаться.

P. S. В Минздраве нам пояснили, что каждый смертельный случай разбирается на внутренней комиссии. Но результаты ее не разглашаются, так как существует закон о медицинской тайне. Их могут не предоставить и матери, если она не является официальным представителем умершего. Документы, о которых упоминает Ольга в ходе рассказа, есть в распоряжении редакции.

 

---

источник :  https://runaruna.ru