Вдова Егора, Ирина (имя также изменено. — Прим. ред.), помнит по минутам ту трагическую ночь на 22 октября 2020 года. Мужу стало плохо, когда они уже спали. Его несколько раз стошнило, тело покрылось крупными каплями холодного пота. Он тяжело дышал.

— Егор открыл входную дверь и просто сел на пол в коридоре — так тяжело ему было ждать медиков. Скорая приехала минут через десять. Фельдшер был какой-то рассеянный, давление перемерял трижды. Егор ему сказал, что у него в анамнезе есть камень в почках. Тот долго писал что-то, носилки мужу не предложил, только подсунул какие-то бумаги для подписи, настоял, чтобы подписали прямо дома, — вспоминает Ирина, — а ему было очень тяжело, он не мог идти, но как-то дошел до машины.

Романова доставили в больницу в пять часов, еще час он ждал осмотра, пока врач Евдокимова была на операции. В шесть часов его осмотрел эндокринолог, ставили капельницы. Ирине по телефону он сказал, что ему не становится легче.

— У меня есть знакомая, она медик. Я описала ей симптомы, она всё поняла и поехала в больницу, чтобы поговорить с хирургом. Но ее не пустили, сказали, что врач спит. В больницу было не попасть из-за пандемии.

— Я созванивалась с ним еще несколько раз, он сообщил, что приходил дежурный врач, Доян, ткнул два раза пальцем и ушел, сделав выговор за то, что посторонние коллеги вмешиваются в его работу.

Егору становилось всё хуже и хуже, не было сил даже поговорить с женой. После пяти часов она всё-таки позвонила. Он еле-еле мог говорить.

— Как дела?

— Всё плохо, дожить бы до утра. Ощущение, что у меня сейчас сердце лопнет. И жаловаться некому, толком никто не заходит, все злёхонькие какие-то, — сказал Егор Ирине. Они договорились, что он сам позвонит ей, когда приступ снимут.

Звонка она не дождалась. Следующим утром, в понедельник, Ирина сама позвонила по номеру мужа. Он не отвечал. Оказалось, Егор умер еще накануне и в полночь его тело отвезли в морг.

— Старшей дочке я сказала сразу. А маленькая услышала случайно, в тот же день. Мне кто-то позвонил, я расплакалась. Она поняла — и у нее началась истерика, она спрашивала: как же так, почему он умер?! Нам было очень тяжело. Старшая дочка смогла справиться, погрузилась в учебу, а младшая каждый раз, когда папы приходили за другими детьми, говорила, что тоже хочет, чтобы папа ее забрал... Мне надо было как-то взять себя в руки, ведь девочки оставались на мне. До сих пор тяжело об этом говорить, — вздыхает Ирина.

Правильный диагноз Егору поставил патологоанатом во время вскрытия: инфаркт.

— Конечно, все люди умирают, бывают несчастные случаи. Но когда была возможность помочь и ничего не сделали… Это пережить намного сложнее. Самое ужасное, что диагноз был поставлен правильно, но почему-то слишком поздно, уже в морге. Наверное, Евдокимова была уставшая после операции, она просто сквозь пальцы посмотрела и передала пациента дежурному врачу Дояну. А тот, знаете, ходит на работу, чтобы получать деньги, и всё. Ему подсказывали — исключи инфаркт.

Когда полиция отказала в возбуждении уголовного дела, Ирина обратилась к юристам, которые добились передачи дела в Следственный комитет. Следователи также не увидели прямой связи между смертью пациента и действиями врачей, но гражданский суд признал Ирину пострадавшей от врачебной ошибки и постановил, что больница должна выплатить ей и двум ее дочерям в общей сложности 2,3 миллиона рублей.

Важным доказательством в деле стала электрокардиограмма. Врачи Евдокимова и Доян несвоевременно расшифровали результаты ЭКГ и поэтому не приняли мер для спасения жизни пациента.

— На выполненном 22 октября ЭКГ-исследовании из хирургического отделения имеется указание «cito!», что означает «немедленно», при этом расшифровка проведена только 23 октября. Этот и другие недостатки привели к запоздалой диагностике острого инфаркта миокарда у Егора Романова, — сказано в экспертизе.

Также эксперты однозначно отметили, что тактика лечения пациента была выбрана неверно. Юрист Юлия Федотова, которая занималась защитой интересов Романова, отметила, что уголовное дело закрыли, так как не было обнаружено прямой связи между смертью пациента и действиями врачей.

— Экспертиза установила лишь косвенную причинно-следственную связь между действиями врачей и гибелью Егора. Но следователю я благодарна, он сделал всё, что мог, — отметила Юлия Федотова. — Он выписал частное представление больнице, и врачей привлекли к дисциплинарной ответственности. Они должны были расшифровать ЭКГ и распознать инфаркт. Если бы они это сделали, то, возможно, он бы остался жив. Но считаю, что в российских реалиях нам удалось добиться максимального результата. Мне неизвестно о практике, когда суд первой инстанции присудил бы такую большую сумму. Обычно речь идет о паре сотен тысяч, а апелляция поднимает максимум до полумиллиона.

В Камышловской ЦРБ рассказали E1.RU, что больница не будет подавать апелляцию, а врачи получили дисциплинарное взыскание.