Новости

Орчанка считает, что из-за халатности врачей умерла её мать

«Если бы даже у мамы не было пневмонии и начали лечить этими препаратами, она бы не выжила»




В начале пандемии коронавируса в орской горбольнице на Никеле [бывшая ГБ №1] скончалась Галина Севостьянова, которую лечили, как считают её родные, «не от того». Женщина умерла через неделю после того, как попала в больницу. Близкие уверяют, что трагедия случилась из-за халатности медиков. Пока в этой истории больше вопросов, чем ответов. Всё началось 8 июля 2020 года, когда у Галины Анатольевны поднялась небольшая температура — 37. 10 июля родственники вызвали фельдшера на дом. Орчанке назначили противовирусные препараты и посоветовали сделать рентген. Через 2 дня состояние ухудшилось, появилась слабость, и в итоге женщина потеряла сознание. Было решено срочно вызывать скорую. 

Оксана Севостьянова:

- Приехала скорая, отвезли ее врачи на КТ. Результат — поражение легких 40%. Маму госпитализировали в больницу. При том, что мы просили отказ от госпитализации, нам его не дали, сказали, что нужно ложиться в больницу. Её положили на Никель в больницу. Мама лежит там с диагнозом пневмония. Но главное, что у нее было сопутствующее заболевание — диабет. Важно, что её две недели как перевели на инсулин.

После 3-х дней нахождения в больнице Галина Севостьянова сообщила семье, что у нее сильно подскочил сахар до 30 единиц. Но врачи запретили колоть инсулин самостоятельно, заверив, что дозировку подберут сами. При этом тест на ковид был отрицательный.

- Я спрашивала, колит ли она себе инсулин. Она мне ответила, что нет. Врачи пообещали, что мне вместе с капельницей будут вливать, подберут дозу. Сказали, своими препаратами не лечиться. Ну хорошо.

16 июля Оксана Севостьянова не может дозвониться до матери. Как оказалось, в этот день пациентку перевели в реанимацию. При этом родственники узнали об этом только тогда, когда приехали в больницу не от врачей, а от соседей по палате, вспоминает Оксана.

- Телефон она не берет, в больнице ничего не говорят, врач не выходит к нам, никакой информации нет. Я докричалась до палаты, где мама лежала. Соседи ее сказали, что маму перевели в реанимацию. Мы вообще не поняли почему ее перевели. Да, был кашель, но, чтобы она совсем себя плохо чувствовала — нет. Пытаемся дозвониться до врачей, чтобы узнать, что происходит. Нам отказываются что-то говорить. На следующий день — такая же история.

После бесконечных звонков и просьб родственникам всё же дали информацию о состоянии Галины, но без конкретики.

- В субботу и воскресенье опять не давали никакой информации. В понедельник мы приезжаем прям к открытию больницы — к 8:00. Потому что на выходных администрации нет на месте, поэтому и не говорили ничего. Приехали туда, заходим к главврачу в кабинет. Главврач сказала: «Кто? Севостьянова? А, она уже под ИВЛ лежит. Вы молитесь». Мы попросили объяснить ситуацию, что вообще происходит: почему она под ИВЛ, и почему мы ничего не знаем? Я в четверг просила меня соединить с врачом, спрашивала какие препараты привезти и что вообще мы можем сделать. Меня заверили, что всё есть и всё под контролем.

В 23:45 этого же дня случилось самое страшное для Оксаны — по телефону ей сообщили, что её матери не стало. После этого началось серьезное разбирательство. Со скандалом родные добивались предоставления в морг результатов теста на ковид, чтобы специалисты смогли провести вскрытие.

- Тело передали в морг, а документы не отдают с больницы. Мы звоним в морг по поводу вскрытия, а там нам сказали, что им не отдают результаты тестов на ковид. Если тесты не отдают, значит они положительные и вскрытие происходит по-другому. На что мы отвечаем, что тесты были все отрицательные. Диагноз — пневмония. Мы приезжаем опять к Байкиной [на тот момент — главврач больницы на Никельщиков], попросили отдать ПЦР-тесты, мы знаем, что они отрицательные. Байкина говорит, что у них тестов нет никаких, они якобы все в Роспотребнадзоре, приезжайте туда. Мы приехали и нам сказали, что все тесты передают в больницу.

Вот такой замкнутый круг. Со скандалами и разбирательствами с полицией удалось добиться, чтобы результаты передали в морг. На этом путаница не закончилась. Через несколько дней после похорон семье Севостьяновых позвонили из Оренбурга и сказали, что ковид все-таки идентифицирован. На основании чего были сделаны такие выводы, если абсолютно все тесты до этого показывали отрицательный результат?

- Сначала написали заявление на главного врача, чтобы получить медкарту, чтобы посмотреть чем лечили, что происходило. В этом нам отказали. Начали писать в министерство здравоохранения, Роспотребнадзор, в прокуратуру, в Следственный комитет. Только после всех этих манипуляций 31 августа нам на руки выдали документы. Вся карта была исправлена — везде штрихом замазано и переписано. Это даже на копиях видно.

Семья Галины Севостьяновой начинает добиваться возбуждения уголовного дела. Следственный комитет отправляет документы из больницы на экспертизу. В итоге найдено более 30 дефектов лечения, говорит дочь погибшей. Оксана Севостьянова подает в суд.

- Начинаются судебные тяжбы. Мы пытаемся собрать документы. Нам приходят ответы, что да, действительно, дефекты в лечении есть. У нас на руках около 10 экспертиз с разных инстанций. Но в возбуждении уголовного дела нам отказано. Потому что нет прямой причинно-следственной связи. Считается, что если человек пришел в больницу, ему сделали укол и он умер, то вот это прямая связь. А у нас куча дефектов были найдены, и они выявлены по разным экспертизам. Мы заходим в суд уже с моральным иском, чтобы хоть как-то доказать, что была ошибка врачей. Делают еще одну экспертизу. Находят опять новые дефекты.

Родные вышли на связь с опытным реаниматологом из Оренбурга, которая подтвердила, что все препараты, которыми лечили Галину, были противопоказаны с ее заболеванием — диабетом.

- Она просто нам сказала: «Если бы даже у мамы не было пневмонии, и начали лечить ее этими препаратами, она бы не выжила». Далее реаниматолог находит в карте много исправлений, но кое-что врачи поправить забыли. В медкарте была приложена кардиограмма. На 20 число, в день смерти, было 200 ударов в минуту и ни один препарат не был введен. А в карте написано, что пульс был 110 ударов в минуту. То есть врачи даже здесь исправили, а кардиограмму не убрали.