«Она же убьет меня капельницами»

Елена Владимировна Денисова похоронила маму в сентябре 2021 года.

— Она была довольно здоровым для своих лет человеком, энергичная, пила витамины, гуляла каждый день. Она сама была врачом, помогала людям, а к ней отнеслись небрежно и равнодушно, — говорит Елена Владимировна.

79-летняя Татьяна Федоровна Петрова попала в «ковидарий» БСМП 16 июля 2021 года с низкой сатурацией и поражением 75 % легких. Постепенно ей стало существенно лучше, и 6 августа пенсионерку перевели на долечивание в отделение для более легких пациентов.
 

— Мама звонила мне оттуда, писала сообщения, по голосу было слышно, что она неплохо себя чувствует, идет на поправку. И вдруг 18 августа лечащий врач назначила ей капельницы с плазмой крови для поднятия гемоглобина. Через несколько дней у мамы от этих капельниц начало болеть сердце. Ей сделали ЭКГ и УЗИ сердца, но результаты отказались сообщить и ей, и мне. Мама просила врача отменить капельницы, так как чувствовала, что именно после них ей делалось плохо. Я тоже просила по телефону. Но врач ответила, что будет назначать то, что считает нужным, — вспоминает Елена Владимировна.

2 сентября Татьяна Федоровна написала дочери сообщение: «Она же убьет меня капельницами». После этого еще около десяти дней пенсионерка жаловалась родным на недомогание от процедур. А 11 сентября после очередной капельницы ее доставили в реанимацию без сознания.

— На следующий день меня пустили к ней. Она была уже в сознании, но на ИВЛ, поэтому не могла говорить. Только смотрела на меня и плакала. Больше я ее в сознании не видела, — делится Елена Владимировна.

19 сентября пенсионерки не стало. Ее дочь с трудом добилась, чтобы ей показали историю болезни. Там женщина обнаружила мамины расписки о согласии на капельницы. Вот только подпись совсем не походила на мамину.
 

Тогда же, в сентябре 2021 года, Елена Владимировна обратилась в страховую компанию с просьбой проверить действия медиков. Страховщики несколько месяцев ждали, пока БСМП передаст им документы, потом назначили экспертизу. В апреле 2022 года прислали Елене Владимировне ответ: выявлен ряд дефектов при оказании медицинской помощи в стационаре. Подробнее пояснять не стали, ссылаясь на медицинскую тайну (копия документа есть в редакции).

В июле Елена Владимировна написала заявление в Следственный комитет. Поначалу у нее приняли заявление, но не выдали талон-уведомление. Ей пришлось обратиться в полицию, чтобы заявление переслали в следком. Только после этого, в августе, она получила талон. Дальше — опять тишина. 29 сентября женщина продублировала обращение заказным письмом на адрес Октябрьского отдела и на адрес краевого управления СК.

Наконец в декабре 2022 года из Октябрьского отдела следкома пришел ответ: Росздравнадзор нарушений не выявил, причин для проведения процессуальной проверки нет (копия документа есть в редакции).

— На этом следователь, похоже, и успокоился. Но я поговорила с юристом. Следователь обязан был начать процессуальную проверку и назначить отдельную экспертизу, а не ссылаться на Росздравнадзор. Если уж ссылаться на сторонние организации, то почему следователь не запросил экспертизу у страховой компании? На него-то врачебная тайна не распространяется! Почитал бы, какие именно дефекты страховщики нашли в лечении, — возмущается Елена Владимировна.

Мы обратились в пресс-службу краевого следкома за пояснениями. Нам ответили, что Росздравнадзор провел всестороннюю проверку с участием страховой компании и БСМП и сделал заключение, что «нарушений в тактике ведения пациентов не выявлено». У следователя не было оснований не верить экспертам, значит, и поводов для дальнейших действий не было.

Тем не менее после нашего обращения Елене Владимировне позвонили и предложили снова прийти к следователю, чтобы еще раз изложить свои аргументы и обсудить все детали. Теоретически, следком может привлечь дополнительных специалистов, которые прокомментируют экспертизу Росздравнадзора. Мы будем следить за развитием ситуации.

«Ждут, чтобы истекли сроки давности преступления»

Константин Трасковский потерял отца в ноябре 2020 года — в так называемую вторую волну, когда система здравоохранения столкнулась с серьезной нехваткой ресурсов.

— Отец всю жизнь работал водителем. До болезни он был активен, на даче всё лето огородом занимался. Да, у него была гипертония, у кого ее нет в таком возрасте? Но в целом он был в порядке, — говорит Константин.

78-летний Михаил Григорьевич заболел 24 октября. Сын вызвал ему терапевта, получил рецепт на антибиотики и обещание прислать ковидную бригаду. Бригада потом так и не приехала, что осенью 2020-го было обычным делом. 28 октября пенсионеру стало хуже, и Константин вызвал отцу скорую помощь.

— Его привезли в 20-ю больницу, сделали рентген. Одно легкое было поражено на 50 %, другое — на 25 %. Высокая температура, слабость, плюс возраст. Я считаю, его должны были положить. Но сатурация была в норме, и ему отказали в госпитализации. А осматривал отца педиатр. Не пульмонолог и даже не взрослый терапевт, а педиатр. Да еще мальчишка совсем, едва учебу окончил. Я понимаю, что у них рук не хватало, но как педиатр может такие решения принимать? — спрашивает Константин.

Врач выписал антибиотики и гормоны. Сын купил всё необходимое и стал колоть отцу по рецепту. В тот день Михаилу Григорьевичу как будто полегчало, но на следующий стало намного хуже. Семья опять вызвала скорую. 1 ноября пенсионера, наконец, взяли в стационар.

— Я говорил с папой по телефону, спрашивал: «Тобой там занимаются?», он говорил: «Иногда кто-то подходит». Его сначала положили в коридоре, на следующий день перевели в палату. Я звонил лечащему врачу, но у него никогда не было на меня времени. Врач этот вообще торакальный хирург. Мне кажется, он пошел в ковидное отделение зарабатывать деньги. Я считаю, что папу надо было сразу класть в реанимацию, а они просто ходили мимо него, пока он умирал, — с горечью делится Константин.

7 ноября 2020 года Михаил Григорьевич скончался. Константин обратился в страховую компанию и в феврале 2021-го получил ответ: да, в работе медиков были нарушения. И на амбулаторном этапе, и на этапе осмотра в приемном отделении, и в стационаре. Страховщики написали, что с первого дня госпитализации Михаилу Григорьевичу требовалась консультация реаниматолога.

«Осмотры реаниматолога проведены несвоевременно. При осмотрах реаниматологом состояние пациента недооценено. Экспертами указано, что причиной неблагоприятного исхода заболевания также явилась поздняя госпитализация», — говорится в документе. Страховая компания применила к медучреждению «финансовые санкции» (копия документа есть в редакции).
 

Тогда Константин сделал запрос в 20-ю больницу. Ему ответили, что провели внутреннее служебное расследование. Результат расписали на четырех листах. Общий смысл — никаких нарушений не было (копия документа есть в редакции).

Константин обратился в Следственный комитет. В мае 2021 года по его заявлению началась процессуальная проверка.

— Эта проверка — какой-то беспредел. Следователь Ленинского отдела сказал мне, что назначил экспертизу медицинских документов и надо ждать ее итогов. Я ждал всё лето, потом осень. Звонил следователю, он говорил, мол, надо еще подождать. Наконец, я не выдержал, написал в краевое управление СК. И оказалось, что следователь не назначал никакой экспертизы! Он просто мне врал! Видимо, тянул, чтобы все сроки вышли, — возмущается Константин.

Мужчина передал нам копии официальных писем следкома: из них следует, что экспертиза была назначена только 1 ноября 2021 года, то есть через полгода после обращения Константина.

В мае 2022 года долгожданная экспертиза была готова. В ней было четкое указание на медицинские ошибки:
 

Тем не менее, общий вывод гласил, что невозможно установить причинно-следственную связь между смертью пациента и действиями/бездействием медиков 20-й больницы.

В июле 2022 года Константин добился, чтобы следователь назначил дополнительную экспертизу, сформулировав вопрос иначе: возможен ли был другой исход заболевания Михаила Григорьевича? В августе судмедэксперты расписались, что не могут дать ответа на этот вопрос (копия документа есть в редакции).

— Я написал жалобу главе СК России Александру Бастрыкину. После этого следователь пообещал отправить документы моего отца на экспертизу в Москву. Но отправил с большой задержкой, буквально недавно. В следкоме просто ждут, чтобы истекли сроки давности преступления. Тогда можно будет ничего не возбуждать. Для меня отец и мать — ближе людей просто нет, а к папе отнеслись как к собаке. В нашем государстве пожилые люди — это отработанный материал, — говорит Константин.