Новости

«Врачи бросили моего сына умирать. И он умер...»

Людмила Шевченко потеряла в воронежской больнице единственного сына и больше года добивалась, чтобы наконец появилось уголовное дело. Только и его в итоге спустили в архив

- Мама, я в приемном отделении «Электроники», - тяжело дыша, Леша хрипел в трубку.

Мать поехала сразу. Пробки, пробки... Добиралась больше часа. При-ехала - сын все еще сидел в приемном. То есть падал от слабости на лавку, бледный, с огненной головой. Людмила метнулась к врачам:

- Вы с ума посходили - почему он не в палате?

- Сейчас придут результаты анализов - вот тогда...

Мать говорит: чтобы ее Лешу сейчас, сразу, положили в палату, пришлось поднимать на ноги знакомых медиков, она сама везла сына на каталке в реанимацию, помогая единственной санитарке... Людмила Даниловна четко помнит: было 24 июня 2010-го, 14.20. На следующий день Алексею Шевченко стало хуже - его подключили к аппарату искусственного дыхания. Мама умоляла врачей: «Что с ним?!» «Может, он отравился?» - спрашивали врачи маму... 26 июня в 4 утра Алексей умер. Ему было 35 лет, половину из которых он прослужил в милиции.

«ОН СГОРЕЛ ЗА НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ»

Листаю кипу ксероксов - медицинские заключения, жалобы, заключения, жалобы. Это то, чем Людмила Шевченко жила последние годы. Если вообще после смерти единственного сына есть жизнь. То, что ее Лешу угробили в больнице, все это время мать не сомневалась ни минуты. Ее заявления и жалобы прошли всю вертикаль правоохранительной системы: снизу (от Воронежа) до верхушки (в Москве) и обратно. И только в конце октября 2011-го появилось уголовное дело по статье «причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей». Людмила Шевченко - не рефлексирующая от горя и душевной боли дама. На мой прямой вопрос - почему вы обвиняете врачей? - отвечает прямо и четко:

- Как я уже после выяснила, 24 июня 2010-го мой сын вызвал «Скорую». В карте вызова доктор неотложки поставил ему предварительный диагноз «Пневмония». Значит, еще при поступлении ему должны были сделать снимок. Но снимок сделали лишь на другой день. Причем только в положении лежа и передвижным аппаратом. А так - это признают и сами медики - точный диагноз поставить трудно. Вскрытие показало: сын умер от двусторонней пневмонии, осложненной синегнойной палочкой. Но синегнойка, знает любой врач, - это внутрибольничная инфекция. Скорее всего, ее занесли через аппарат искусственного дыхания... У Леши был диабет второго типа, то есть инсулиннезависимый. Он никогда не получал препараты инсулина. На фоне пневмонии у него резко подскочил сахар, обострился панкреатит...

И вот тут, уверена Людмила Даниловна, медики и допустили роковую ошибку. Она консультировалась после со многими специалистами, перекопала медицинские библиотеки... Если объяснять просто, врачи, вероятно, решили: Алексей инсулин как раз получает и ввели высокие дозы препарата.

- Как результат - резкое снижение сахара и кома, - объясняет мама. - Плюс сына накачивали препаратами крови - похоже, бесконтрольно (во всяком случае, никаких отметок об измерении центрального венозного давления в карте нет). В итоге - отек головного мозга и смерть.

…Давайте сразу договоримся: без обид и упреков в «оскорбленной профессиональной гордости». Это я к медикам. Мы ведь прекрасно понимаем: не профессия портит человека, а наоборот. Виновны ли в смерти майора милиции Шевченко врачи, естественно, может определить только суд. Но…

ПАЦИЕНТ УМЕР, ПОТОМУ ЧТО ЕГО ЛЕЧИЛИ ПРАВИЛЬНО

После смерти Алексея Шевченко свое служебное расследование провел Облздрав. Когда мама прочитала его заключение, открыла для себя массу интересного. Например, что в приемном покое с 13.55 до 14.15 ему делали УЗИ, перед этим его осматривали хирург и эндокринолог:

- Но в это время я находилась рядом с ним - никакого исследования сыну не проводили, никто не осматривал, - утверждает Людмила Даниловна.

Вообще, чиновники от медицины признавали открыто: в медицинских документах Алексея Шевченко были исправления корректором, нарушения в оформлении; рентген легких ему не провели вовремя «по неустановленным причинам», его результаты в итоге были «недостаточного качества и недостаточно информативные», а «более информативные методы исследования (компьютерная томография) не проведены»... То, что в кавычках, - это цитаты из официальной бумажки. Еще? Назначение ряда препаратов не было обосновано диагнозом, доза анальгина превышена и т. д. Но от всего этого, заключали эксперты, Алексей умереть не мог - ведь диагноз-то в итоге оказался «свое-временным и правильным», а лечение проводилось «по стандартам».

Только как могли «своевременно» поставить диагноз, если снимок легких (причем «не информативный») человеку с пневмонией сделали спустя 18 часов (!) после поступления в больницу? Извините, а умер Шевченко как - «своевременно» или «не вовремя»?

В целом же медики упирали на диабет - от него иммунитет загибается, и человек становится беззащитным. А провести рентген хотя бы из положения стоя не могли, так как пациент тяжелый в прямом смысле: Леша весил порядка 100 кг.

Я показала медицинские бумаги Шевченко знакомому профессору медицины. Не делая никаких выводов, доктор высказал исключительно свои соображения (по понятным причинам, он просил не называть своего имени):

- Снимок в положении стоя, действительно, эффективнее и красноречивее, но наиболее качественное исследование - компьютерная томография. То, что их не было, - явный недостаток. Кроме того, в отделении интенсивной терапии у пациентов необходимо тщательно контролировать уровень жидкости в организме, иначе это может привести в том числе и к отеку головного мозга. Если этого контроля не было, серьезный вопрос - почему?

Таким же вопросом задается и Александр Гришин, адвокат Людмилы Шеченко. Он не простой адвокат. У Гришина два высших образования - помимо юридического, есть медицинское. Проработал судебным экспертом более 20 лет, сейчас преподает в Центральном филиале Российской академии правосудия в Воронеже. И у него серьезные сомнения по поводу сахарного диабета, которым открещиваются лечившие Лешу медики.

- Они должны были знать: глюкоза в крови повышается не только при диабете, но и при болезнях легких - когда возникает дыхательная недостаточность, а мозг недополучает кислорода. А ведь именно это и было у Алексея, - поясняет Александр Владимирович. - Вообще, есть такая универсальная формула у нерадивых врачей - ссылаться на низкий иммунитет и индивидуальную непереносимость лекарств. При этом такие заявления всегда голословны и не подтверждаются никакими исследованиями...

То, что некоторые доктора в своих отчетах называли Алексея Николаем, путали год рождения, - это уже мелочи. Как и то, что следователь в своем первом отказе возбуждать уголовное дело написал, что якобы Шевченко звонил матери 26 июня 2010-го около 9 утра. А Леша тогда уже пять часов как был мертв.

ВРАЧЕЙ НАКАЗАЛИ, «УКАЗАВ НА НЕДОСТАТКИ»

За почти полтора года Железнодорожный отдел СУ СК по региону не поленился написать такие отказы девять раз. Напомню, именно столько времени прошло, прежде чем по-явилось уголовное дело по факту гибели в больнице Алексея Шевченко: был уже конец октября 2011-го. И это при том, что еще за три месяца до этого - 12 июля - судебная коллегия по уголовным делам Воронежского областного суда указала следователю Евгению Загородных и зампрокурора Железнодорожного района Олегу Хатунцеву на «допущенную волокиту» при рассмотрении заявления Лешиной мамы. Вот прошел еще почти год. И что? А ничего.

- Дело прекратили, - сообщила мне мама Леши. - Следователи прождали три месяца и только тогда назначили судебно-медицинскую экспертизу. А ведь уже истекал срок давности! Он по таким делам - всего два года. В итоге экспертизу провели так, что я прочитала заключение и пришла в замешательство. Во-первых, в составе комиссии даже не было рентгенолога. Во-вторых, эта комиссия не удосужилась изучить показания свидетелей-врачей. Эксперты даже в выводах противоречили сами себе...

Мать продолжает писать жалобы и получать казенные отмазы. Так, Следственный комитет России (это уже москвичи) не нашел нарушений в действиях своих воронежских коллег, о чем и прислал Людмиле Даниловне красивую отписку: все «законно и обоснованно».

Вообще, за этой историей я слежу практически с самого начала. Еще зимой 2010-го делала запрос в городской департамент здравоохранения. Там ответили правильно: «врачебная тайна». Больнице «Электроника», где умер Алексей Шевченко, не было ничего: на бумаге дежурному реаниматологу Вячеславу Шеврину«указали на дефекты», завотделением анестезиологии и реаниматологии Константину Возному и зав. эндокринологией Наталье Наумовой приказали «устранить недостатки», еще кому-то - «усилить контроль», «провести занятия»... И, кажется, все.

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

Врачи не ошибаются. Во всяком случае, термина «врачебная ошибка» нет ни в уголовном праве, ни даже в профессиональном сленге самих медиков. Они, как считает российский Уголовный кодекс, теоретически могут проявлять «халатность», «причинить смерть по неосторожности», но ошибаться - никогда. При этом, по словам адвоката-медика Александра Гришина, на практике - в базе судебных актов новой России - нет ни одного приговора, где бы врача осудили именно за «халатность». Людей в больницах умирает много. Кто-то действительно безнадежный. Иные... Александр Гришин уверен: преступлений в этой среде гораздо больше, чем знают СМИ и даже Следственный комитет.

- Просто они латентные - то есть скрытые, - говорит Александр Владимирович. - И редко выходят за стены самого лечебного учреждения. Таких людей, как Людмила Даниловна - которые будут сражаться с системой, - очень немного. А если они и находятся, то пробить медицинскую стену крайне сложно - круговая порука там работает слаженно.

Россия - одна из немногих стран в мире, где не ведется статистики по врачебным ошибкам. Действительно, как посчитать то, чего формально нет? Еще одна проблема. Если человека залечивают до смерти, установить, виноваты ли в этом медики, практически невозможно. Именно это Александр Гришин называет круговой порукой. Экспертизу по случаю Леши Шевченко проводили не в Воронеже - в Курске. Казалось бы, какое им дело до наших реаниматологов, эндокринологов и т.п.? Никакого. Но они - в одной упряжке, работают и существуют за счет одной государственной СИСТЕМЫ. И нет у нас не зависимого от этой медицинской системы органа, который проводил бы экспертизы и непредвзято оценивал работу медиков...

Но даже не это главное. В продвинутых странах (Великобритания, Австралия, Дания и т.д.) действуют системы отчетности о врачебных ошибках. Сами врачи отчитываются - представляете? Системы разные - обязательные или добровольные и анонимные. Но главная их цель одна: систематизировать и проанализировать медицинские ошибки. Чтобы не допускать их впредь.

ПРОЧИТАНО В ИНТЕРНЕТЕ

Это цитаты с одного из медицинских форумов (пишут сами врачи):

- «23 процента отучившихся на медсестер работают некоторое время по специальности, многие потом уходят, ряд доучившихся и вполне удачно в мединституте людей НЕ ЗАБИРАЮТ СВОИ ДИПЛОМЫ (штук 20 восклицательных знаков. - Авт.);

- «мне больше нравятся к.м.н (кандидат медицинских наук. - Авт.) в 23 года»;

- «приводят в отделение мальчика, говорят «здесь он будет числиться врачом на время учебы», появляется раз в квартал, но через год становится завотделением, не отличая зеркала гинекологического от зеркала мебельного? А ведь факт, придумать можно было бы интереснее...».

А вот это, наверное, главное: «Всякие бывают пациенты, но профессию врача можно любить или не любить, третьего не дано, это не бухгалтерия...»

 

---

 

источник :  www.kp.ru

вернуться в раздел новостей