Как рассказывает Ольга, проблемы начались спустя годы, лишь в 2019, когда мальчику было 7 лет. У рёбёнка диагностировали тромбоцитопению — нарушение кроветворения. С тех пор попадать в больницу с сыном женщина стала по 3 раза в год.

- Я не могу сказать, что нам там оказывали существенную помощь, - говорит Ольга. - Всё лечение состояло в назначении безумных доз гормональных препаратов, от которого у ребёнка в 7 лет началось половое созревание. Когда я спросила у врачей — почему так и что с этим делать, те развели руками, сказали, что таков протокол лечения. Я просила направление, чтобы мы могли поехать в федеральный центр для обследования и уточнения диагноза. Но направление не давали под самыми разными предлогами.

Ольга Метревели рассказала редакции «ProГород», что когда Артём в очередной раз попал в ОДКБ, там происходили странные и страшные вещи.

- Сначала сына туда и принимать-то не хотели, практически в лицо говорили, что он им там надоел, - говорит Ольга. - Нас гоняли по всем отделениям, где мы только ни лежали, в итоге перевели в реанимацию. Я сама лично на руках поднимала ребёнка туда. Нас даже врач не сопровождал. Разве это нормально? Вместе с ребенком матери в реанимации находиться нельзя, а что там творилось без моего ведома, я не знаю. Я отдавала врачам ухоженного упитанного ребёнка, а забирала изморённого, в гематомах и с сильными ожогами на ногах. Откуда они могли появиться в реанимации? Никто из медперсонала мне этого не объяснил.

По словам Ольги, это не все странности.

- Когда мы с мужем в один и тот же день звонили в реанимацию, нам давали совершенно разную информацию о состоянии Артема — один врач говорил, что состояние стабильное и все относительно нормально, другой уверял, что крайне тяжёлое. Из реанимации ребёнка просто бросили в инфекцию, где мальчик оставался без постоянного реанимационного контроля. Незадолго до смерти сыну делали обследование надпочечников и они были на месте, а при вскрытии их не нашли. Мне сказали, что сын лежал под ИВЛ с подачей кислорода 90%, но после смерти сына при вскрытии следов ИВЛ не обнаружено, альвеолы чистейшие. Очень много жутких нестыковок.

Даже спустя полтора года после смерти 10-летнего сына Ольга не находит себе места. Женщина рассказывает, что ей не дают покоя мысли, что в ОДКБ мальчик не получал должного ухода, что врачи просто бросили его, а недостаток ухода мог стать роковым для её сына.

В Министерстве здравоохранения Владимирской области эту историю комментировать отказались, ссылаясь на врачебную тайну. Для ознакомления с результатами внутреннего контроля качества и безопасности медицинской деятельности матери погибшего мальчика предложили обратиться к руководителю медицинской организации. 

В данное время ведётся следствие, Ольга М. хочет знать, что происходило за закрытыми дверями ОДКБ, когда погиб её ребёнок.