Новости

Трансплантолог Сергей Васенин о том, почему в России не принято жертвовать собой

Для сотен людей донорский орган — это последний шанс на спасение. Однако движение очереди в листе ожидания для многих становится фатально долгим. О том, что мешает этому — в интервью «Русской планете» рассказал заведующий отделением трансплантации органов Приволжского окружного медицинского центра Сергей Васенин.

 

 

– Сергей Андреевич, много ли людей в нашей области нуждаются в пересадке органов?

– Эта потребность в Нижегородской области огромна. Если грубо округлить население области до трех миллионов, то расчетная потребность — не менее 100 трансплантаций почки, и не менее 50 трансплантаций печени в год. Кроме того, у нас в листе ожиданий стоят пациенты из близлежащих регионов — Чувашии, Марий Эл, Мордовии, Удмуртии, Владимирской, Ивановской, Кировской областей. К сожалению, мы выполняем не более 35-40 операций в год, из них 6-8 трансплантаций печени и порядка 30-35 трансплантаций почек. Мы категорически не покрываем существующую потребность в данных операциях. К сожалению, в России отсутствует концепция развития и поддержания органного донорства.

– А какой, на ваш взгляд, должна быть эта концепция?

– Общемировой подход прост. Если в результате смерти человека его органы могут быть использованы для трансплантации — юридически, технически, то они должны быть использованы. Неиспользование этих органов является халатностью, неоказанием медицинской помощи и преступлением. Во всем мире так. У нас нет.

Официально в Нижегородской области порядка 16 донорских стационаров. Это больницы, где, в случае появления потенциального донора, органы должны быть сохранены. В действительности, положительно к самой идее посмертного донорства относятся пять больниц, а практически работают только две. И вот почему: по приказу минздрава врачи должны заниматься вопросами донорства, но никто не контролирует эту работу, и никто не имеет возможности наказать или поощрить за это. Никто не спрашивает с врачей, а почему вы столько предоставили доноров, и почему так мало?

Кондиционировать донора (сохранить жизнеспособность органов, когда головной мозг уже умер — Примеч. ред.) — трудоемкая процедура, она требует сил врачей, их внимания, дорогостоящих лекарств, дорогостоящего расходного материала. Но эта работа не оплачивается никем, никогда и ни при каких обстоятельствах, ни в одной из систем финансирования здравоохранения эта работа не прописана. Вот отсюда и нежелание.

Наиболее мощный донорский ресурс во всем мире — это люди, погибшие в результате тяжелой черепно-мозговой травмы. В процессе принятия решения об изъятии органов у таких погибших нужно разрешение судмедэксперта, так как решается вопрос о возбуждении уголовного дела. Мы всегда получаем отказ от них. Это уникальная ситуация, такой подход есть только у нас в области. Например, в Москве, где ежегодно сотни таких доноров, отказов нет. Ведь судмедэксперт может остаться на операцию, запретить изъятие конкретного органа, попросить биопсийный материал, сделать все, чтобы не пострадала его работа. Причина такой ситуации в нашем регионе — страх и нежелание работать. В 2009 году в одном из областных городов нашелся грамотный и совестливый судмедэксперт, который позволил нам выполнить изъятие. Насколько я знаю, затем он был наказан руководством, причем необоснованно.

У нас беда. Мы хороним людей, которые могли бы жить, работать, рожать детей, приносить государству доход.

– Способен ли исправить ситуацию новый закон о трансплантации органов?

– К проекту закона есть много профессиональных нареканий. По действующему закону от 1991 года, если на момент смерти врачи не осведомлены о том, что пациент когда-либо был против донорства, то его органы могут быть использованы как донорские.

В проекте нового закона, разработанного Минздравом РФ, гражданам предлагают юридически выразить свое согласие или несогласие на донорство. Сама процедура закрепления этого права должна быть максимально простой. Кроме того, согласно проекту закона, родственникам умершего будет предоставлено три часа на принятие решения о донорстве.

– Чувствуете ли вы, что к трансплантологии люди относятся с недоверием?

– Наше общество негативно относится к медицине в целом, и трансплантологии в том числе. Но все страны проходили этот путь, в Германии, Испании, США, где трансплантология успешно развивается, в свое время были демонстрации, скандалы, судебные иски. Прошло время, и все поняли, о чем идет речь. Сейчас там рассказывают о донорстве, начиная со школы. В любой больнице можно увидеть плакат с текстом: «Не забирайте свои органы на небеса, они нужны здесь!». В США существует анонимное донорство. Это когда человек приходит и говорит, что готов при жизни пожертвовать почкой для любого неизвестного ему больного. Но такое возможно только там, где люди понимают: случись беда — они тоже обязательно получат помощь. Мы отстаем в этом отношении минимум лет на 30.

– Очередь в листе ожидания движется медленно. А если у человека есть финансовые возможности, сможет ли он ускорить поиск донора? Например, сделать операцию за рубежом?

– Есть такое понятие, как трансплантационный туризм. Это когда человек с деньгами приезжает в страну третьего мира и там за деньги от неизвестного донора ему пересаживают орган. Это огромная проблема, с которой активно борется Всемирная организация здравоохранения. В России такого не существует. Дело в том, что процедуру пересадки выполняет огромный коллектив — нужно не менее 30 врачей и 30 медсестер. Пациент должен пройти отделение, реанимацию, операционный блок, лабораторию, физиотерапевтическую службу, диагностические отделения. И каждый доктор — профессионал в своем деле, каждый видит, насколько болен конкретный человек, насколько ему подходит орган, какое время он находился в листе ожидания — скрыть это невозможно. Притом, нельзя пересадить любой орган любому человеку. Для того чтобы операция закончилась успешно, необходимо совпадение самых разных показателей — это группа крови, генетический набор, размер, масса, состояние органа — и деньги тут точно ничего не решают.

Существует международная система движения пациентов в листе ожидания. Если речь идет о трансплантации печени, то на основании решения консилиума врачей и математической системы оценки, определяется риск смерти пациента в течение ближайших 6 месяцев. Орган отдается пациенту с наивысшим показателем индекса. В ситуации с почкой, помимо совместимости, принципиальным является время ожидания. Бывает, попадаются везунчики. Человек только попал в лист ожидания, и появился орган, подходящий только ему, но это один или два случая за все время нашей работы.

– Как относятся люди к родственному донорству?

– Мы стараемся активно использовать родственный ресурс. К счастью, в силу нашего менталитета и семейных связей, нередко это удается. В этом году мы сделали совершенно уникальную операцию — выполнили родственную пересадку печени.

– Насколько важна психологическая подготовка к операции по пересадке органов?

– Психолог центра органного и тканевого донорства работает на каждом этапе и с пациентами, и с родственниками погибшего, который является донором. Пациенты, которые ждут операции — это глубоко больные люди, они об этом знают, и знают также, что в скором времени их болезнь закончится смертью. В то же время они понимают, что есть возможность не просто улучшить свое состояние, а практически излечиться. Но эта возможность будет дана лишь малой части из них.

---

 

источник :  nnovgorod.rusplt.ru

вернуться в раздел новостей