Новости

Леонид Рошаль: «Когда работаешь – не страшно»

Этот доктор не нуждается в особом представлении – о нем знает весь мир. Детский хирург Леонид Михайлович Рошаль дал «Милосердию.ru» небольшое интервью

 

– Леонид Михайлович, когда было легче лечить людей – в советское время или сейчас?

– Мне советское время очень нравится. Оно было не очень богатое, но все было удобно. Для меня важны не только доступность и качество медицинской помощи – очень важно удобство. Все было сконцентрировано: допустим, пришел взрослый с ребенком в поликлинику, и по тем условиям в поликлинике для лечения все было: и физиотерапия, и рентген. Первичное звено не испытывало кадрового дефицита. Все было спокойно и размеренно.

Сегодня происходит дисбаланс. Наблюдается дефицит кадров – есть поликлиники, где не хватает педиатров, их нагрузка возрастает. Вместо 800-900 человек на одного врача – по полторы-по две тысячи. Это, конечно, очень много.

Новые веяния – организация центральной поликлиники, а вокруг ее филиалы – не знаю, насколько нужны, насколько это делает удобным для населения доступ к лечению.

– Как вы думаете, сейчас можно вернуть прежнюю систему или это уже невозможно?

– Вернуть сложно, конечно, но можно.

– Если бы у вас была возможность, как бы вы выстроили систему здравоохранения в России?

– Чтобы она была удобной – для пациентов и для медиков.

– Что самое удивительное в профессии врача, а что – самое тяжелое?

– Самое удивительное – удовлетворение, которое ты получаешь, когда ребенок был в очень тяжелом состоянии, и вот он бежит с улыбкой к маме и папе. Это удивительное и самое приятное. Самое тяжелое – когда невозможно этого сделать, и не потому, что мы не знаем, как.

– Часто ли у вас просят помощи лично, и всегда ли возможно ее оказать?

– Помощи просят многие – я стараюсь помогать всем, но иногда не получается. И я грущу от этого. Есть вещи, которые выше моих сил.

– «Выше ваших сил» – что это значит?

– Это значит, что человечество еще не придумало нужный способ лечения в конкретном случае.

– Какие качества обязательно должны быть у врача?

– Доброта и профессионализм.

– Можно ли как-то понять, получится ли из абитуриента именно такой врач, когда он поступает в медицинский вуз?

– К сожалению, нет четких критериев, по которым можно было бы сказать: «Вот из этого студента выйдет хороший доктор». И обучение в институте – не показатель того, какой доктор в итоге из студента получится.

Есть студенты, которые учатся на троечки-четверочки, но становятся прекрасными врачами, а есть студенты, которые учатся на пятерки, но прекрасных врачей из них не выходит. И это тоже – не четкая параллель. Это что-то внутри человека – если есть, то есть.

– Идеальные отношения врача и пациента – какие? В последнее время скандалы между врачом и пациентом – не редкость.

– Мы сейчас в Национальной медицинской палате занимаемся этим вопросом. Уже создана система независимой профессиональной экспертизы, третейских судов, досудебного разбирательства.

Мы будем вводить в России обучение конфликтологии. Она очень нам необходима, чтобы конфликтов между врачами, пациентами и их родственниками было меньше, чтобы меньше конфликтов было в коллективах.

Конфликтология сегодня выходит у нас на первое место – этому Национальная медицинская палата уделяет огромное значение.

– Сейчас перед обществом стоит множество проблем медицинского характера – и необходимость развивать паллиативную помощь, и борьба с эпидемией ВИЧ, и лечение редких болезней. Как в решении этих проблем могут поспособствовать обычные пациенты и рядовые врачи?

– Пациенты – очень просто. У нас нет ответственности пациента за свое здоровье. Это необходимо решить на законодательном уровне, это важно. От врача же нужна квалификация, которая в целом требует улучшения.

– А как заставить пациента отвечать за свое здоровье законодательно?

– За рубежом это решается очень просто – там каждый человек застрахован. И если человек поступает в больницу с хронической болезнью, а доктор видит, что пациент эту болезнь не лечит, то стоимость страховки для него повышается. И люди поэтому очень четко выполняют назначения врача. У нас такой страховой медицины, к сожалению, нет. Но что-то делать надо.

– Вы сейчас сами лечите или только администрируете?

– Я сейчас меньше оперирую, но продолжаю лечить. Занимаюсь всеми тяжелыми пациентами. Когда больные поступают, мы с коллегами обсуждаем всех больных в процессе, то есть я не отхожу от лечебной работы.

– Вы сами летаете ли вместе с мобильной бригадой врачей, которая помогает детям в зонах военных конфликтов и стихийных бедствий?

– Да. Но сейчас передаю свои обязанности – учу молодых коллег. Сегодня бригада уже может работать без меня. Последние две поездки проходили без моего участия, но связь с моими помощниками была постоянная (по интернету и по телефону), как будто бы я там, где они, вместе с ними.

– Сколько детей вы спасли, сколько их прошло через ваши руки?

– Никогда не считал.

– Чем вы можете гордиться?

– Гордиться могу тем, что я никогда не врал ни себе, ни окружающим.

– Этому как-то можно научиться?

– Меня никто этому не учил. Этому научиться невозможно.

– Бывает ли так, что человек и врач в вас конфликтуют?

– Нет, не бывает. Я даже не понимаю, о чем вы спрашиваете.

– Вам когда-нибудь бывало по-настоящему страшно? Как вы этот страх преодолевали?

– Никогда не было страшно. Когда возникали ситуации общения с террористами во время захвата заложников на Дубровке, в Беслане – я работал. А когда ты работаешь, тогда не страшно.

 

---

источник :  www.miloserdie.ru

вернуться в раздел новостей